Первый период в налоговой политике в годы нэпа характеризовался следующими особенностями:
1) Преобладание натуральных налогов из-за расстройства денежной системы.
2) Постепенная замена натуральных налогов денежными по мере восстановления покупательной способности рубля. Это способствовало оздоровлению денежного обращения, т.к. часть денег в виде налогов возвращалась в бюджет.
3) Множественность налогов. Это, безусловно, было отрицательным моментом, в котором налоговые работники находили и некоторые положительные черты: возможность охватить налогообложением больший контингент плательщиков и выбрать из множества налогов наиболее целесообразные.
4) Частые пересмотры законов о налогах или их корректировка в связи с тем, что налоговая система переживала процесс становления.
5) «Разгул налого-творчества на местах: самочинное введение не предусмотренных законом налогов, с чем Наркомфину приходилось вести постоянную борьбу.
6) Шел процесс воссоздания налогового аппарата, разрушенного в годы «военного коммунизма». В первые годы нэпа сбором денежных налогов занимался Наркомфин, продналог собирали органы Наркомпрода, трудовую и гужевую повинности организовывал и контролировал Нарком труд.
7) В налоговом законодательстве предусматривались чрезмерно суровые наказания неплательщикам и должникам, лицам, скрывающим часть доходов, — вплоть до предания суду. В последующий период эти меры смягчались.
Задавайте вопросы нашему консультанту, он ждет вас внизу экрана и всегда онлайн специально для Вас. Не стесняемся, мы работаем совершенно бесплатно!!!
Также оказываем консультации по телефону: 8 (800) 600-76-83, звонок по России бесплатный!
Одной из особенностей налоговой политики первых лет нэпа было преобладание натуральных налогов и повинностей, поскольку деньги быстро обесценивались, на них бюджет построить было практически невозможно.
Продналог. Главным натуральным налогом был продналог (позднее — единый сельскохозяйственный налог). Продналог был введен декретом «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом». Величина продналога была известна заранее; излишками хозяин мог распоряжаться по своему усмотрению; разрешалась свобода торговли в пределах местного оборота. Продналог был меньше продразверстки, о чем свидетельствует таблица.
В то же время продналог имел ряд недостатков.
И.И. Рейнгольд— финансовый работник 20х гг. — отмечал следующие слабые стороны продналога:
• Продналог взимался исключительно продуктами земледелия и животноводства и был чрезмерно громоздким: крестьяне должны были сдавать до 18 видов продукции. Доходы от других источников хозяйства не могли пойти в уплату продналога.
• Обложение не рубля дохода, а единицы пашни. После того как объектом обложения также стал скот, нередко допускалось его пере обложение.
• Недостаточная прогрессивность и равномерность обложения. Что касается размеров налога, то И.И. Рейнгольд считал его чрезмерным, хотя другие авторы полагали, что он достаточно умеренный.
• Натуральный характер налога не гарантировал государство от обесценения поступлений по нему. При понижении хлебных цен обесценивался и продналог.
• Выпуская ежемесячно миллиарды советских рублей и требуя налог в натуре, государство как бы бойкотировало свои же деньги. Это было одной из причин дальнейшего падения курса рубля.
• Государство несло огромные расходы на содержание аппарата по сбору продналога. Издержки по его взиманию, по разным сведениям, составляли от 40 до 50% валового сбора.
В течение 1921—1923 гг. продналог взимался натуральными продуктами сельского хозяйства, главным образом, зерном, а также мясом, маслом, яйцами, пенькой, кожами и т.п. По декрету он стал частично взиматься в денежной форме. При исчислении налога стали учитываться не только пашня, но и наличие сенокоса, скота, а также число членов семьи. По этим признакам были установлены разряды. Для поощрения посевов масличных культур и хлопка хозяйства, которые их культивировали, освобождались от налога. Из общей суммы налога в 1923 г. 62,3% было уплачено деньгами, 15,5%, — облигациями хлебного займа и 22,2% натурой.
Хлебный заем. В условиях продолжающегося обесценения денег и отсутствия их достаточного количества у крестьян удачной оказалась идея хлебного займа. Первый хлебный заем был выпущен в мае 1922 г. на 10 млн. пудов ржи и рассчитан на действие в течение 8 месяцев. Каждая облигация давала право на получение 1 пуда ржи по единой подписной цене, установленной на 5% ниже средней рыночной стоимости. Главная особенность займа состояла в том, что он имел податное назначение, т.е. облигации могли приниматься в счет уплаты продналога.
Крестьяне активно пользовались облигациями уже осенью 1922 г. в очередную кампанию сбора продналога. Приобретая облигации, они страховали себя от обесценения рубля, избавлялись от необходимости сдавать хлеб в натуре, не несли убытков от колебаний цен на хлеб. Заем был выгоден и городскому населению, которое заблаговременно обеспечивало себя зерном, получая его по облигации по мере надобности. В налоговую кампанию 1922 г. от крестьян поступило облигаций хлебного займа на 6,3 млн. пудов; предъявлено к оплате горожанами — около 2 млн. пудов. Остальные 1,7 млн. были розданы различным ведомствам для выдачи в виде заработной платы служащим. Успех этого мероприятия побудил в марте 1923 г. выпустить еще один хлебный заем теперь уже на 100 млн. пудов ржи. Заем погашался в период с 1 сентября 1923 г. по 1 марта 1924 г.
Единый сельскохозяйственный налог. С 1 января 1924 г. продналог под названием единый сельскохозяйственный налог стал взиматься исключительно червонцами в размере до 5% от дохода крестьянского двора. Налог был дифференцирован в зависимости от плодородия земли, наличия скота и других условий. Беднота и семьи красноармейцев имели льготы. Скидки давались также коллективным и кооперативным хозяйствам: соответственно 25 и 10%. Г.Я. Сокольников считал единый налог «крупным шагом в деле упорядочения советской налоговой системы», переход к нему — «реформой крупнейшего значения». Переход к денежному сельскохозяйственному налогу включал деревню в систему денежного хозяйства, способствовал преодолению разрыва хозяйственных связей между городом и деревней, вел к укреплению денежных отношений и к стабилизации рубля.
Трудовая гужевая повинность в первые годы нэпа продолжала лежать тяжелым бременем на крестьянстве. Этот натуральный налог был декретирован и распространялся на всех граждан, обязанных трудовой повинностью. Каждый гражданин в возрасте от 18 до 50 лет и каждая лошадь от трех лет должны были бесплатно отработать на государство 6 дней в году. Повинность отрабатывалась во время, свободное от полевых работ. По постановлению СТО была допущена замена труд гуж налога денежными взносами в кассы НКФ, прежде всего в городах и городских поселках. Этот вид налога в госбюджете должен был составлять половину суммы всех других налогов, а на деле поступления оказались ничтожны: по 46 губерниям выполнено трудовым порядком 15%, гужевым — 21%, а денежным — 0. (По сообщению начальника Центро-налога Р.Я. Левина на II Всероссийском съезде финансовых работников в октябре 1922 г.).
Единый промысловый налог. Среди прямых денежных налогов одним из первых был введенный 26 июля 1921 г. единый промысловый налог, состоявший из патентного и уравнительного сборов (3% с оборота в госбюджет, 3% — в местный и 1% — в пользу годо-дающих). Фактическое применение налога началось с октября. Сначала он распространялся только на частные предприятия. Были установлены 3 категории торговых предприятий, 12 — промышленных и 1 — личные промысловые занятия. Высшие ставки превышали низшие в торговых предприятиях — в 10 раз, в промышленных — в 37,5 раза. Низший разряд торговых предприятий облагался несколько выше, чем низший разряд промышленных предприятий и личных промыслов, в соотношении 5 : 4. В соответствии с установленным разрядом уплачивался патентный сбор. Патентный сбор зачитывался в счет налога с оборота, являясь как бы авансом, вносимым предприятием.
18 января 1922 г. СНК принял декрет об исчислении ставок обложения в довоенных рублях. 12й разряд стал включать предприятия с числом рабочих не 75, а более тысячи. В торговых предприятиях увеличено количество разрядов, личные промыслы разделены на 3 разряда. Введено обложение каждого третьего и последующих складских помещений при торговых предприятиях 3—5 разрядов и в промышленности — всех разрядов. Увеличение шкалы ставок патентного сбора с торговых и промышленных предприятий было обусловлено расширением круга предприятий, привлеченных к платежу промыслового налога, т.к. значительное количество госпредприятий было переведено на хозрасчет и в налоговом отношении приравнено к частным.
Постановлением ВЦИК и СНК промысловый налог был несколько увеличен за счет надбавки в местный бюджет и, кроме того, распространен на государственные, коммунальные, общественные и кооперативные предприятия. Это усилило заинтересованность предприятий в повышении рентабельности производства.
Торгово-промышленные предприятия, производящие предметы роскоши (шелковые ткани и изделия из них, меха, ценные сорта рыбы, икра, пирожные и т.п.) и торгующие ими, дополнительно облагались в размере 50% стоимости основного патента, выбираемого ими, и 2% с оборота сверх уравнительного сбора, взимаемого с них.
Изданные Наркомфином Правила устанавливали неравное обложение государственных, кооперативных и частных торговых предприятий. Союзы потребительских обществ имели льготы, т.к. в объем оборота не включалась сумма продажи товаров членам кооператива. Еще больше привилегий получила потребительская кооперация в результате постановления СНК: для «закрытых» кооперативов, отпускающих товары исключительно своим членам, ставки патентного и уравнительного сборов снижались на 50%, а для прочих кооперативных объединений на 25%.
Состоявшаяся в июне 1922 г. конференция местных финансовых работников вынуждена была признать, что ставки патентного сбора по промысловому налогу, установленные с 1 апреля 1922 г., «оказались преувеличенными по соответствию с общими условиями торгово-промышленной деятельности в стране, что отразилось сокращением числа торговых предприятий».
Новое положение о промысловом налоге установило большую дифференциацию патентных сборов. Предметы первой необходимости стали облагаться по пониженным ставкам (от 0,5 до 8% по торговым предприятиям, от 0,25 до 6% по промышленным). Из перечня «предметов роскоши» сделано немало исключений. Введено пониженное обложение государственных предприятий. Это стимулировало развитие социалистических форм хозяйства.
Декретом были расширены льготы кооперативным предприятиям: полностью освобождались от промыслового налога все сельские и рабочие первичные кооперативы с оборотом, не превышающим 20 тыс. руб. в год, и весь сбыт сельхозпродукции, произведенной членами кооператива. Вновь возникающим кооперативам предоставлялась двухгодичная отсрочка по уплате пром. налога.
Чтобы облегчить свое положение, промышленные и торговые предприятия «перекладывали» налог на потребителя. По подсчетам П.В. Микеладзе, в Москве рабочие и служащие в среднем переплачивали за товары (по причине переложения промыслового налога) около 2,5%, лица, зарабатывающие личным трудом не по найму, — 3%, лица, живущие на нетрудовые доходы, — 3,2% своего дохода.
Проведение в жизнь промыслового налога было сопряжено со значительными недостатками в организации его сбора. Хромала проверка правильности выборки патентов, исчисления уравнительного сбора, распределения предприятий на разряды. Поступали жалобы на преувеличение оборотов и окладов, хотя были и занижения. «Такая неравномерность обложения, — писал П.Н. Кутлер, — составляет крупнейший дефект в постановке уравнительного сбора и, несомненно, является одной из причин значительной недоимочности, которая, кроме того, обусловливается и недостатком мер взыскания». Для устранения потерь НКФ перевел исчисление уравнительного сбора на золотой курс.
Налоги и гос. промышленность. На протяжении 1922 г. остро стоял вопрос о сокращении денежной эмиссии и влиянии промыслового налога на гос. промышленность. В докладе о финансовой политике на XI съезде РКП (б) Г.Я. Сокольников сделал жесткие заявления, что «дальнейший рост эмиссии в таком темпе приведет к бойкоту нашего дензнака, к полному обесценению его на рынке, к финансовому краху... Надо коренным образом изменить отношение государства к промышленности: не забирать в распоряжение государства всю произведенную продукцию, а ввести пром. налог». В ряде выступлений при обсуждении доклада прозвучала острая критика в адрес Наркомата финансов и лично Сокольникова за жесткую анти-эмиссионную политику, что, по мнению выступавших, тормозило приток денег в промышленность. М.А. Ларин выступил за прекращение «анти-эмиссионного азарта» Сокольникова, Г.Л. Пятаков сказал, что нельзя допустить замены «диктатуры пролетариата диктатурой Наркомфина», Г.И. Ломов заявил, что «финансовый кризис заключается не в том, что у нас много выпускается денег и что падает их ценность, а в том, что денег не хватает», особенно на промышленность. Эти высказывания являли собой полное непонимание единственно правильной политики Наркомфина, направленной на оздоровление финансов.
В августе 1922 г. ЦК РКП (б) по представлению зам наркомфина М.К. Владимирова утвердил специальный циркуляр, в котором говорилось: «Необходимо положить решительный предел всем жалобам на разрушающее влияние налогов на промышленность, если под этими жалобами скрывается самая элементарная бесхозяйственность, безотчетность и неумение вести дело и руководить предприятиями».
В связи с тяжелым положением промышленности и ее жалобами на чрезмерное налогообложение в Институте экономических исследований при Наркомфине был обсужден вопрос о влиянии налогов на гос. промышленность. В докладе проф. А.А. Соколова приводились данные о том, что в большей степени промышленность обременяют не налоговые платежи, а расходы на социальное обеспечение, культурные нужды, шефство, арендную плату и т.п. Кроме того, докладчик сделал вывод, что в промышленности слишком велики издержки производства. «Прежде чем требовать понижения налогов, тресты должны доказать, что ими действительно сделано все возможное для понижения издержек производства», — констатировал он.
На Всероссийском съезде финансовых работников в октябре 1922 г. начальник Центро-налога Р.Я. Левин предложил путем дифференциации обложения добиться перемещения капитала в более существенные для государства отрасли производства и торговли.
В ноябре—декабре 1922 г. на страницах печати, на совещаниях и конференциях финансовых работников вновь начал обсуждаться вопрос об источниках средств на восстановление и развитие гос. промышленности. Работники ВСНХ, отраслевых органов управления промышленностью требовали от НКФ увеличения кредитов и снижения налогов. Выступая в Деловом клубе 11 ноября, Сокольников заявил: «Тот, кто выкидывает лозунг «дайте нам ссуды, дайте нам субсидии», не хочет понять, что кредитование за счет печатного станка ничего дать не может». Он поддержал идею перераспределения налоговых средств из легкой промышленности в тяжелую: «НКФ поддерживает тяжелую промышленность за счет налоговых поступлений и думает, что часть этих поступлений будет и должна быть внесена легкой индустрией. Других источников нет, и легкая индустрия должна понять, что поскольку для нее близки интересы завтрашнего дня и ясна связанность ее с тяжелой индустрией, постольку... она должна помочь тяжелой промышленности».
На X Всероссийском съезде советов в декабре 1922 г. в заключительном слове по своему докладу Сокольников высказался еще резче: «Если мы представим себе на долгий период такое положение, при котором наша промышленность будет убыточной, то долго такой режим выдержать нельзя». Под тяжестью убыточной промышленности советское государство «сломается» и к власти придет «другой режим, который организовал бы промышленность не как убыточную... Здесь не может быть такой постановки вопроса, что советское государство существует для того, чтобы кормить советскую промышленность. Это в корне неправильно».
Однако атаки на НКФ со стороны ВСНХ продолжались. В августе 1923 г. Президиум ВСНХ направил в СТО докладную записку о порядке финансирования промышленности. Авторы записки игнорировали установление предела эмиссии и вновь требовали увеличения кредитов на промышленность. НКФ стойко выдерживал подобные атаки и отвергал нажим ведомств.
Подоходный налог. Для горожан декретом ВЦИК и СНК вводился единый подоходный налог. Он распространялся на частнокапиталистические элементы, кустарно-ремесленные промыслы, на лиц свободных профессий, на доходы товариществ и прочих объединений, на рабочих и служащих (по размеру зарплаты). Государственные и кооперативные предприятия были обложены подоходным налогом по постановлению СНК. Сельские жители его не платили. Налог делился на два вида: основной, который платили все граждане, и прогрессивный, который платили те, кто имел прибыль от частного дела. Средний оклад налога на «нетрудовых элементов» составлял в среднем 4%. Подоходный налог не взимался с низкооплачиваемых категорий работников — до 75 руб. в месяц, с пенсионеров, военнослужащих, учащихся, инвалидов, одиноких женщин с детьми. Декретом подоходным налогом была обложена высокая зарплата.
В первый год действия подоходного налога (1922/23 хозяйственный год) поступления от него составили 13 млн. руб. в золотом исчислении. Фискальные результаты подоходного обложения, как видим, были весьма незначительны ввиду «бедности» нэповской буржуазии, по крайней мере, в первые годы нэпа. Например, число лиц, имеющих доход свыше 6 тыс. руб. в год, в 1924 г. составляло всего 13 459 человек. Общее число плательщиков из среды нэповской буржуазии составляло 515 тыс. человек с совокупным доходом около 900 млн. руб. в год.
По ходу действия закона о подоходном налоге выявлялись его недостатки. Так, проф. П.П. Гензель высказал мнение, что ставки налога на высокую зарплату оказались чрезмерными. Например, заработок свыше 5 тыс. руб. (в знаках 1923 г.) облагался в 80%, т.е. выше максимальной ставки подоходного налога (45% при доходе свыше 20 тыс. руб. в полугодие). Гензель предложил облагать зарплату, превышающую максимальную оплату труда госслужащих (в марте 1923 г. она составляла 3250 руб.), причем облагать только излишек в размере 10%. В заключение Гензель приводит свои заработки за февраль 1923 г.: 159 руб. в 1 МГУ, 59 руб. в Институте народного хозяйства им. К. Маркса и 2350 руб. в других учреждениях (в знаках 1923 г.) и предлагает взыскивать подоходный налог с общей суммы совокупного заработка.
Однако по мере продолжающегося обесценения денег необлагаемый минимум становился слишком низким и требовался его периодический пересмотр. Предлагалось для определения необлагаемого минимума прожиточный минимум увеличить в 2 раза и распространить на полугодие.
И.Х. Озеров считал, что российский закон о подоходном налоге, составленный по западным образцам, весьма прогрессивен, но не может действовать в полной мере в обстановке упадка промышленности и расстройства денежного обращения. Кроме того, налоговая культура населения еще значительно отставала от Запада. «Действующее законодательство о подоходном налоге забегает слишком далеко, опережая нашу экономическую жизнь», — констатировал Озеров. Поэтому, считал он, нам надо упростить положение о подоходном налоге и сузить круг лиц, которые его платят. Подоходное обложение в усовершенствованной форме имеет задачей извлечь доходы от состоятельных лиц. У нас же пока этих условий нет. «Поэтому нам нужны налоги, которые бы падали на сравнительно широкие массы населения. Только такие налоги будут у нас продуктивны», — утверждал он.
12 ноября 1923 г. было утверждено новое Положение о государственном подоходно по имущественном налоге. Оно преследовало цель установить «значительно более тяжелый нажим на частно-торговую деятельность». Государственные и кооперативные предприятия облагались пропорционально сумме их чистого дохода, независимо от его величины, в размере 8% с их чистого дохода и, кроме того, должны были платить 25%ю надбавку в местный бюджет, итого — 10% от доходов. Частные лица облагались на основе возрастающей прогрессии, изымавшей из их чистого дохода от 2 до 25%. Подоходное обложение частных товариществ и акционерных обществ еще более повышалось, т.к. помимо обложения данных предприятий как юридических лиц их участники — акционеры и пайщики как физические лица — облагались дополнительно на тех же основаниях, в результате чего получалось двойное обложение.
Теперь налог подразделялся на основной, или «классный», и дополнительный по совокупности доходов.
Классный налог платили лица, имевшие самостоятельные источники дохода:
1) лица, получавшие доходы от личного труда по найму;
2) от личного труда не по найму;
3) лица, имевшие нетрудовые доходы. Необлагаемый минимум существовал только для рабочих и служащих с заработком до 75 руб. в месяц. Классный налог дополнялся прогрессивным подоходным налогом, взимаемым с совокупного дохода от всех источников с зачетом уплачиваемой суммы основного (классного) налога. Прогрессивный налог взимался с плательщиков, у которых совокупный доход за истекшие полгода составлял: у рабочих и служащих — 900 руб. в месяц и выше; у других категорий населения — от 300 до 500 руб. в зависимости от пояса местности. Полностью освобождались от налога военнослужащие, учащиеся, одинокие женщины с детьми до 14 лет, инвалиды, пенсионеры (до 100 руб. в месяц). Средний оклад налога — основного, прогрессивного и поимущественного — составлял по нетрудовым элементам 4% дохода.
Были установлены дополнительные льготы для кооперации: все сельские и городские первичные объединения совершенно освобождались от налога. Для кооперативов и их союзов, обслуживающих исключительно своих членов, ставки налога понижались на 50%, для прочих — на 25%.
В 1923 г. была полностью освобождена от подоходного налога промкооперация (если в ней не применялся наемный труд); с сентября 1925 г. переставали платить этот налог сельские кооперативы всех видов, а также первичные объединения рабочих и служащих и городские артели.
Чрезвычайные налоги. Правительство по опыту Гражданской войны в первые годы нэпа использовало единовременные (чрезвычайные) налоги. Общегражданский налог был введен в связи с неурожаем 1921г. для помощи населению голодающих губерний и в поддержку здравоохранения. Его должны были заплатить в денежной форме 40 млн. человек. Размер налога для работников наемного труда — менее дневного заработка, для населения с нетрудовыми доходами — более высокие ставки. С рабочих и служащих налог удерживался при расчете зарплаты. Наиболее трудно шел сбор налога с крестьян, т.к. у них не было денег. Поступали многочисленные прошения о частичном или полном освобождении от налога от малообеспеченных категорий граждан (например, от работников просвещения). Работник Наркомфина Розенгольц признал, что общегражданский налог «провалился в общероссийском масштабе в смысле осуществления его к установленному сроку — 1 июня». К этому времени было собрано 280 млрд. руб. вместо6трлн. руб. Постепенно процесс пошел более активно, и к 19 июля было собрано уже 1 059 062 982 руб. в дензнаках 1922 г. Это означало, что общегражданский налог полностью уплатили около 10 млн. человек.
Новый единовременный общегражданский налог для помощи сельскому хозяйству на преодоление последствий голода. Он также был рассчитан на 40 млн. налогоплательщиков и должен был дать государству 5 млрд. руб. дензнаками 1922 г.
Опыт двукратного применения общегражданского налога показал, что он своим универсальным значением содействовал восстановлению денежного хозяйства и побудил крестьян привозить свои продукты на рынок, что способствовало его оживлению.
Местные налоги. Наряду с быстрым возрождением общегосударственных налогов восстанавливались и местные налоги. Декрет СНК «О местных денежных средствах» наметил отчисления и надбавки к государственным прямым налогам и самостоятельные местные налоги и сборы. В развитие этого декрета постановление ВЦИК и СНК РСФСР установило право местных органов кроме отчислений и надбавок взимать самостоятельные местные налоги и сборы по особым перечням — в городских поселениях и вне их.
В качестве примера местных налогов в городах можно привести их перечень по Москве (взимались в январе — апреле 1922 г.):
1) Процентная надбавка к государственному промысловому налогу.
2) Разовый сбор за право подвижной торговли на базаре.
3) Процентная надбавка к уравнительному сбору за 1921 г.
4) Сбор с заведений для потребления на месте кушаний и напитков.
5) Сбор с промышленных садов и огородов.
6) Сбор с грузов, перевозимых по железной дороге.
7) Сбор со скота за исключением лощадей.
8) Сбор с ИЗВОЗНОГО промысла за 1921 г.
9) Сбор с велосипедов и автоматических экипажей.
10) Сбор с лощадей, принадлежащих частным лицам.
11) Сбор с пригоняемого на рынок для продажи скота.
12) Сбор за пользование городскими весами.
13) Сбор за свидетельствование сделок и договоров в органах юстиции.
14) Сбор за прописку ввида на жительство.
15) Сбор за справки с адресного стола.
16) Сбор с платных публичных зрелищ и увеселений.
17) Налог на объявления в газетах.
18) Сбор с аукционных предприятий.
19) Отчисления от государственного промыслового налога в размере 25% патентного и уравнительного сборов.
20) Сбор с патентов по косвенному налогу.
21) Сбор за разрешение печатать афиши.
22) Сбор с предприятий, переведенных на хозрасчет.
В сельской местности: самым крупным из местных налогов, который платили крестьяне, был подворно-денежный. Он был введен постановлением ВЦИК от 25 мая 1921 г. Налогом облагались каждый двор, совхозы и колхозы. При определении размеров обложения учитывались: количество скота (за исключением молодняка и производителей), подсобные промыслы, не облагаемые промысловым налогом, а также охота, рыбные и горные промыслы, добыча ископаемых и т.д. Льготы имели семьи красноармейцев и полицейских.
С точки зрения техники сбора подворный налог резко отличался от других государственных и местных налогов, поскольку был построен по принципу раскладки. Крестьянству была знакома эта система, хотя она была менее справедливой по сравнению с окладной, когда сумма налога точно определена для каждого хозяйства. При подведении итогов сбора подворного налога за 1922/23 бюджетный год отмечалась «малая результативность». В октябре 1922 г. подворный налог дал сбора в виде процентных надбавок к гос. налогам.
Местные налоги строго декретировались центральной властью, никакая самодеятельность местных органов не допускалась. Вся сумма местных налогов должна была поступать в распоряжение губ исполкомов; они же принимали решения об их распределении и расходовании. Кроме местных налогов в их распоряжение поступала определенная часть общегосударственных налогов.
Постепенно вырабатывались общие начала системы местного обложения:
• Центральная власть устанавливает общие основания взимания и предельные ставки местных налогов и сборов.
• Она же устанавливает перечень местных налогов и сборов.
• Местные советы как органы, заведующие местными средствами, наделяются известными правами в сфере местного обложения.
«Временное положение о местных финансах» предусматривало отчисления в пользу местных органов от единого сельхозналога, от гос. пром. налога, от налога с наследств, а также надбавки к гос. пром. налогу, к подоходно-поимущественному налогу, к судебным и нотариальным пошлинам и к охотничьему сбору.
По мере развития местного налогообложения местные органы власти стали без согласования с центром вводить не предусмотренные законом налоги. Например, Вятский губ. исполком в 1922 г. без согласования с НКФ самовольно ввел целый ряд местных налогов: прямой подушный налог на местные нужды, сбор с торговцев, промышленников и лиц, занимающихся личными промыслами, — на улучшение быта красноармейцев, налог на легковых и ломовых извозчиков (20 руб. за место стоянки), надбавку к общегражданскому налогу в размере 100% и т.п. Татарский уездный исполком Омской губ., ввиду критического состояния больничных учреждений, постановил обложить нетрудовое население города натуральным и денежным налогом на борьбу с тифом. Были обложены содержатели буфетов и торговцы мукой, мясом, маслом, крупой, чаем, кофе, сахаром; налог они платили натурой и деньгами. Стоимость дополнительного обложения в отдельных случаях в 10 раз превышала стоимость патентного сбора. «С револьвером в руках и под угрозой засадить в тюрьму с многих торговцев эти налоги были взысканы. У не уплативших налог отбирались патенты, а затем неплательщики привлекались к суду». Уездный исполком города Свободы Воронежской губ. обязал владельцев столовых бесплатно кормить сотрудников у исполкома.
Незаконные налоги НКФ отменял, а уплаченные суммы шли в зачет других (законных) налогов. Но иногда НКФ санкционировал введение новых местных налогов. Например, в Архангельской губернии был разрешен налог на оленей — от 15 до 20 руб. с головы; в Московской губернии — со зрелищ кратковременного характера, с реклам на улицах и площадях, повышены ставки налога на лиц, имеющих домашнюю прислугу, — с 1 тыс. до 2 тыс. руб. в полгода.
Таким образом, процесс становления местных налогов проходил весьма болезненно, сопровождался настойчивыми попытками местных органов самочинно вводить незаконные налоги. Наркомфину приходилось вести против этих «инициатив» постоянную борьбу.
Косвенные налоги
Как уже говорилось, косвенное обложение рассматривалось советским руководством как временное. Однако жизнь внесла свои коррективы, и в годы нэпа косвенное обложение играло большую роль в пополнении бюджета. В одной из статей в начале нэпа проф. П.П. Гензель — знаток косвенных налогов — указывал: «Вопрос о восстановлении у нас косвенного обложения имеет самое капитальное финансовое значение. Это единственный путь маломальски направить нашу финансовую систему в надлежащее русло. Без этого мы по-прежнему будем вращаться в области «эмиссионного хозяйства». Позднее причины развития косвенных налогов П.П. Гензель определял следующим образом: «Различные виды прямого обложения при бедности нашего населения и, в частности, при наличии довольно обессиленного городского населения, не могли дать всех необходимых государству... поступлений.
Акцизы. Основные акцизы были введены на протяжении конца 1921—1922 г.: с питей (вино, пиво), спирта (на медицинские и технические нужды), дрожжей, сахара, чая, кофе, спичек, табачных изделий, парфюмерных и косметических товаров, соли, нефтепродуктов, свечей, резиновых галош. В 1923-1924 гг. их доля в общих налоговых поступлениях составляла 45%.
Наркомфин попытался, насколько возможно, проводить в политике косвенных налогов классовый принцип. Значительно выше устанавливались акцизы на «предметы роскоши» (позже их стали называть «товары и продукты не первой необходимости»), они давали более половины всех акцизных поступлений, т.е. зажиточные слои населения несли большую тяжесть косвенных налогов. В перспективе предполагалось косвенные налоги понижать.
В условиях национализации промышленности государство путем акциза заранее определяло свою долю в цене продукта. Декретом от 21 сентября 1922 г. были освобождены от уплаты акциза учреждения, финансируемые в сметном порядке, и величина акциза стала определяться непосредственно на месте производства. Это сразу привело к росту доходов от акцизов в 4 раза. Соотношение доходов от прямых и косвенных налогов в первой половине бюджетного года было: 26,56% и 66,75% от всех налоговых поступлений.
Активную роль в определении перечня подакцизных товаров и величины акцизов играл Институт экономических исследований. В сентябре в комиссии по косвенному обложению с участием представителей Госплана, ВСНХ и др. ведомств обсуждался вопрос об акцизе на соль. Были проанализированы результаты действия акциза на соль, введенного по декрету. Соляной акциз уплачивался синдикатом «Соль» Центро-налогу в связи с постоянным падением курса рубля ставки акциза ежемесячно менялись. Потребление соли по сравнению с довоенным временем сократилось с 95 млн. пудов до 64 млн. Причиной было не только сокращение территории России, но и падение покупательной способности населения. Кроме того, в 4 раза по сравнению с довоенной выросла себестоимость соли. На месте добычи она составляла 46 руб. за пуд, а с учетом налога на соль, акциза и транспортных расходов в Москве — 220 руб. за пуд; в деревне цена доходила до 400 руб. за пуд. Среднее потребление соли на душу населения составляло в то время 8 кг в год. Государство получало от акциза в год до 20 трлн. руб., что составляло 10% всех косвенных налогов.
Комиссия пришла к следующим выводам:
1) Обложение соли является значительным источником государственного дохода и должно быть сохранено.
2) Размер акциза — 40 руб. — не является преувеличенным и должен быть сохранен.
3) Дифференциация обложения в настоящее время не имеет практического значения и трудноосуществим».
На следующем заседании Комиссия по косвенному обложению ИЭИ рассмотрела вопрос об обложении пива. Акциз на пиво (с предельным содержанием алкоголя 6°) был установлен декретом ВЦИК и СНК от 3 февраля 1922 г., введен в действие с 15 марта. В довоенное время акциз с пива составлял 20 коп. с ведра. При продажной цене пива 1 руб. 60 коп. — 2 руб. 10 коп. обложение составляло от 12 до 16 %. Отпускная цена пива ко времени совещания составляла 20 млн. руб. ведро, акциз — 4 млн., т.е. 25%. Был сделан вывод, что «такая высокая цена пива неприемлема для провинции, платежеспособность которой низка». Однако решено было акциз не снижать, т.к. пиво входило в перечень «предметов роскоши». В апреле 1923 г. акциз на пиво был понижен до 1 червонного рубля с ведра, но в августе увеличен до 1 руб. 30 коп. или 6,5 коп. с бутылки. Несмотря на неоднократное повышение пивного акциза, потребление пива постоянно росло.
Интересна история введения акциза на спирт. До осени 1921 г. Советская Россия оставалась страной с «сухим режимом», введенным еще царским правительством в августе 1914 г. В августе 1921 г. была разрешена продажа спиртных напитков крепостью до 14°. Правительство постепенно увеличивало крепость напитков, разрешенных к продаже.
В конце сентября 1922 г. обсуждался доклад начальника Гос. спирта А.М. Григорьева, который обрисовал тяжелое положение винокуренной промышленности: работает едва заводских мощностей, бездействующие заводы «растаскиваются». Предполагается выкурить всего 3 млн. ведер; из них для нарком здрава и для нужд армии — 2 млн. Ставки акциза на спирт были установлены 1 марта 1922 г., затем 1 апреля повышены, что привело к полному прекращению сбыта. После этого ставки были скорректированы, и положение в торговле нормализовалось. В начале 1923 г. стали изготавливать и продавать наливки и настойки крепостью до 20°; в конце 1924 г. крепость была повышена до 30°; и, наконец, в 1925 г. правительство разрешило выпуск сорокаградусной водки. Как заметил И.И. Рейнгольд, «режим абсолютной трезвости оказался не под силу ...молодому советскому государству».
«Фронт трезвости» фактически был прорван крестьянским самогоноварением. Власть столетиями безрезультатно вела борьбу с самогоноварением. По приблизительным данным, к моменту разрешения 40градусной водки в России выкуривалось от 35 до 40 млн. ведер самогона, который изготавливался из ржаной и пшеничной муки, сахарного песка и черной патоки. Расходы на ведро самогона были в 2,2 раза выше, чем в заводских условиях. В результате массового самогоноварения из хлебных ресурсов страны ежегодно выпадало около 80—100 млн. пудов хлеба. В ходе отчетов на Коллегии НКФ Тамбовского и Курского губ. финотделов за 1922 г. выяснилось, что в Тамбовской губ. на выкурку спирта идет около всего свободного хлеба. В Курской губ. с последнего урожая крестьяне употребили на самогон около 400 тыс. пудов зерна.
Гос. монополия на продажу спирта была установлена в такой же форме, как ввел ее СЮ. Витте. Спирт мог производиться на государственных, кооперативных, частных предприятиях, но вся продукция должна была концентрироваться в руках Центрального управления государственной спиртовой монополии (Центро-спирта), которое осуществляло монопольную продажу водки. Акциз на водку составлял 70% ее розничной цены.
Обложение табака в 1913 г. было 43,9%, в августе 1922 г. — 54,5%, папирос соответственно41,7 и 18,2%, махорки —28 и 12,5%. Постепенно выяснилось, что акцизные ставки слишком высоки и «обременительны для табачной промышленности». Ленинградский табачный трест предложил понизить табачные акцизы как «несоразмерные с платежеспособностью потребителя и в несколько раз превышающие себестоимость изделий».
В августе 1923 г. была установлена система средне-сложного акциза (без учета сорта), которая зарекомендовала себя положительно. Однако в 1924 г. СТО принял постановление о введении обложения по сортам и ценам табачных изделий с одновременным понижением средних ставок акциза и установлением предельных цен. Обсуждая этот вопрос, ИЭИ в августе 1924 г. высказал сомнение в рациональности подобного изменения, т.к. создавалась угроза крупных фискальных потерь (сбыт высших сортов под видом низших с пониженной ставкой акциза). Это неоднократно проявлялось в течение многолетнего действия Табачного устава 1838г.
С момента введения акцизов за последующие 5 лет поступления от них в бюджет выросли в 6 раз. Это объяснялось, главным образом, ростом потребления подакцизных товаров и введением в продажу водки (с 1925 г.). По большинству предметов потребления акцизы значительно превысили по номиналу довоенные ставки. Однако финансисты той поры считали, что надо учитывать и общее обесценение золота, и падение курса рубля, и рост цен (по сравнению с довоенным 1913 г. — в 2,5—3 раза), и снижение покупательной способности населения.
Поступления акцизов по предметам массового потребления в 1922/23 г. составили 69,1 млн. руб. (66,8% всех акцизных поступлений), в 1923/24 г. — 131,1 млн. руб. (59,3%). Поступления акцизов со спиртных напитков и табачных изделий составили в 1922/23 г. 34,1 млн. руб. (33,8%), в 1923/24 г. 90,3 млн. руб. (40,7%).
Таможенные пошлины
С переходом к нэпу и возобновлением внешней торговли решено было восстановить таможенную систему, а для этого:
1) выработать таможенные тарифы и
2) составить таможенный устав, который регламентировал бы в условиях монополии внешней торговли различные аспекты таможенного дела.
При этом надо было учитывать следующие основные положения:
• фискальные задачи сохранялись, т.к. внешняя торговля производилась не казной, а государственными организациями, состоящими на хозрасчете, кооперативами и смешанными обществами;
• протекционистская функция продолжала действовать. Необходимо было избежать соблазна сделать крупные закупки дешевых товаров за границей и продать их внутри страны по высоким ценам, получив значительную прибыль. Себестоимость промышленной продукции в Советской России была значительно выше, чем в странах Европы и Америки, но надо было поддерживать свою промышленность;
• общерегулятивная функция — количественное и качественное регулирование товарооборота для активизации торгового баланса — также сохранялась. Таможенное обложение являлось в условиях рыночной экономики периода нэпа необходимым элементом регулирования внешней торговли и необходимой основой для работы органов ее монополии. Для решения указанных задач было создано Главное таможенное управление. Постановлением СНК от 31 марта 1922 г. был учрежден институт таможенных округов по дореволюционному образцу, введена таможенная охрана.
Народный комиссариат внешней торговли в феврале 1924 г. представил на обсуждение СНК СССР проект Таможенного кодекса, а чуть позже Положение о Таможенно-тарифном комитете. После длительного обсуждения документы были утверждены 12 декабря 1924 г.
Большую часть советского импорта составляли станки, машины и механизмы, в которых государство остро нуждалось и которые поэтому облагать высокими пошлинами было нецелесообразно.
Формирование налогового аппарата
Формирование налогового аппарата, почти разрушенного за годы Гражданской войны, началось с января февраля 1922 г. Руководящие функции были сосредоточены в Наркомфине, который наряду с другими обязанностями в сфере финансов, занимался «разработкой законопроектов по установлению и проведению системы общегосударственных налогов; выработкой общих мероприятий по регулированию местных налогов; учетом государственных капиталов, вложенных в государственные и смешанные промышленные, торговые и кредитные предприятия (тресты, акционерные общества и т.п.), учетом государственных имуществ и получением доходов с них; надзором за публичной отчетностью предприятий, обязанных к таковой, и участием в разработке и рассмотрении финансовых планов государственных предприятий и учреждений». В составе НКФ действовало Управление государственными налогами.
К работе были привлечены прежние работники Министерства финансов: бывшие податные инспекторы, работники акцизной службы, низшие агенты. К лету в центральном аппарате работали 140 человек, что было менее половины намеченного штата.
Особенно остро ощущалась нехватка кадров на местах. 22 сентября 1921 г. СНК вынужден был издать постановление «О возвращении к работе по своей специальности работников налогового дела». Нарком труд должен был «производить изъятие налоговых работников», работающих не по специальности, и направлять их в распоряжение Наркомфина. Им предоставлялись продовольственные пайки по категории рабочего снабжения. На местах привлекались на службу бывшие податные инспекторы, но их штат был в первое время не доукомплектован на 20—25%. Низших агентов по прямому обложению на местах набиралось едва ли 20%.
С этого времени началась работа по созданию аппарата сборщиков налогов за счет, главным образом, служащих Наркомпрода, имевших опыт сбора продналога. Ставились весьма трудно решаемые задачи — «орабочить» налоговый аппарат и «бросить на финансово-налоговый фронт массу коммунистов (число их должно быть не менее 10% всего наличного податного и акцизного состава)». В инспекции по косвенным налогам работали всего 0,3% коммунистов, по прямым налогам — 6,4%.
Условия работы налоговых служащих были крайне тяжелыми. В редакцию журнала «Вестник финансов» поступали письма с жалобами на критическое материальное положение. Из письма фининспектора из Челябинской губернии от 12 мая 1922 г.: «Все вещи проданы, заработка нет, и я в настоящее время нахожусь в безвыходном положении, голодаем днями и питаемся подаянием. Жалованье задерживается, получаемый паек в 1 пуд. 13 фунтов при семье в 6 человек недостаточен». Другой фининспектор из той же губернии писал: «Я вынужден вести полуголодное существование, исключающее возможность работать. Полный упадок сил от недостатка питания вызовет прекращение работы, независимо от репрессивных мер». Из Николаевской и Екатеринославской губерний сообщали о случаях голодной смерти служащих, о массовом уходе их в другие учреждения с более высокой зарплатой. К началу 1922 г. во все учреждения НКФ поступило 25 тыс. продовольственных пайков при потребности 41 тыс. Нормы постоянно урезались. В марте 1922 г. количество пайков было сокращено до 21 250. Несколько улучшил положение перевод сотрудников НКФ во 2ю промышленную группу по условиям оплаты труда.
Однако некоторые налоговые работники находили выход в злоупотреблении своим служебным положением и брали взятки. В декабре 1922 г. Нарко-мост по инициативе НКФ разослал в местные прокуратуры циркуляр об усилении борьбы со взятками налоговых работников. Одновременно Коллегия НКФ учредила комиссию по борьбе со взяточничеством под председательством М.О. Альского. Аналогичные комиссии создавались и на местах. В журнале «Вестник финансов» публиковались фамилии финансово-налоговых работников, уличенных во взятках.
Для обмена опытом работы и обсуждения назревших проблем созывались совещания и съезды. Так, 2—4 сентября 1921 г. состоялся III съезд работников финотделов. Лейтмотивом съезда был отказ от финансовой политики периода военного коммунизма и принятие принципиально иных подходов к ней. Видимо, для большинства работников поворот был слишком крутым, особенно для тех руководящих товарищей, которые до этого проводили курс на ликвидацию денежного обращения и денежных налогов. Читая доклады наркома Н.Н. Крестинского, членов коллегии Е.А. Преображенского и О.Ю. Шмидта, других работников Наркомфина, ловишь себя на мысли, что они убеждали не только участников съезда, но и себя в необходимости коренного изменения финансовой политики.
С основным докладом выступил Н.Н. Крестинский, главной мыслью которого была стабилизация рубля. Е.А. Преображенский подчеркивал, что теперь «денежное обращение у нас надолго упрочивается». Оригинальной была позиция О.Ю. Шмидта: «Мы не заинтересованы в устойчивой денежной единице. Но в ней заинтересованы частные хозяйства, и поскольку они являются нашим временным союзником и подопечным, мы должны позаботиться о том, чтобы дать им денежный аппарат, пригодный для их работы».
С докладом о работе НКФ за два года выступил зам. наркома М.О. Альский. Он признал, что «реорганизация» аппарата НКФ в годы Гражданской войны привела к полной ликвидации банковского и налогового аппарата, которые нуждаются в скорейшем восстановлении. Аналогичная судьба была и у местных фин. органов.
«Финансовый аппарат на местах находится в состоянии полного развала, — сказал он, — и причиной этого является еще не изжитый вполне взгляд на финансовые учреждения как на отмирающие части советского организма... Мы находимся еще в объятиях старой финансовой политики, из которых нужно освободиться, во что бы то ни стало».
Совещания и съезды финработников способствовали скорейшей перестройке их работы на новый лад, способствовали распространению положительного опыта.
Для подготовки квалифицированных финансовых работников при НКФ весной 1922 г. были образованы 6месячные курсы. На курсах в течение первых трех месяцев преподавались общие предметы, а затем специализация.
Общие предметы:
- Государственное и административное устройство РСФСР. Исторический материализм. Наука о народном хозяйстве.
- Наука о финансах (общие начала, гос. доходы, госкредит, бюджет, контроль, финансовое управление). Финансовая политика РСФСР.
- Современная организация и финансовое управление в РСФСР.
- Местные финансы и местный бюджет.
- Нэп и современное положение народного хозяйства.
В журнал НКФ «Вестник финансов» (с 1922 г. выходил еженедельно, а с 1924 г. — раз в месяц) публиковались теоретические статьи, в том числе дискуссионные; среди авторов были ведущие профессора финансисты — П.П. Гензель, П.Н. Кутлер, М.А. Сиринов, И.Х. Озеров, В.Н. Твердохлебов, Н.Н. Любимов, работники НКФ. Проводился обмен мнениями по практическому осуществлению налоговой политики, чему способствовала публикация отчетов с мест. Немало было критических материалов, особенно по положению с местными налогами. Постоянная рубрика освещала деятельность Института экономических исследований при НКФ. Почти в каждом номере публиковались статьи о финансовом положении и налоговых системах в других странах. Большой интерес представляли обзоры публикаций по налоговым вопросам в периодической печати, а также библиографические обзоры вышедших книг по налогам. Все это способствовало скорейшему преодолению недостатков налоговой системы, совершенствованию работы налоговых органов на местах, повышению профессионализма работников налоговой сферы.
Итоги первого периода нэпа
Об успехах становления налоговой системы свидетельствовал быстрый рост налоговых поступлений. В январе 1922 г. все денежные налоги (общегосударственные и местные) дали в совокупности 778 тыс. зол. руб. (по индексу конъюнктурного института); в феврале — 818 тыс. зол. руб.; в декабре — 21 395 тыс. зол. руб. За первые 9 месяцев 1922 г. поступления от всех денежных налогов составили 34 999 тыс. зол. руб.; за октябрь декабрь 1922 г. — 47 566 тыс. зол. руб. Поступления от денежных налогов и сборов за 1922/23 бюджетный год (без продналога) составили 406,3 млн. зол. руб. Поступления денежных налогов и сборов за 1923/24 г. составили (без продналога) уже 705 млн. зол. руб. и плюс принудительное распространение облигаций за 1923/24 г. — 48,8 млн. зол. руб. Общий итог государственных и местных налогов и сборов по СССР (без Закавказья и ДВО) в 1923/24 г. составил (включая сельхозналог) более 936 млн. зол. руб.
Налоговая политика во второй период нэпа (1924 - осень 1926 г.)
Задачи налоговой политики на 1924 г. были определены на II съезде Советов СССР (декабрь 1923г.):
2) Реорганизация единого сельскохозяйственного налога на следующих основаниях:
• усиление профессии обложения с одновременным освобождением от налога бедноты;
• исчисление налога в золотых рублях, а не в натуральных единицах;
• дифференциация ставок налога по районам страны (учитывать тип крестьянских хозяйств, средства связи, наличие рынка сбыта и т.п.).
Наступление на частный сектор
В 1924 г. высказывалась точка зрения, что «общая сумма падающих на некоторые категории плательщиков налогов является предельной. Пересмотр налоговой системы должен идти в сторону сообразования ставок с общей тяжестью обложения всеми налогами и сборами».
Это положение является чрезвычайно важным и говорит о том, что НКФ, налоговые органы недостаточно учитывали общую сумму налогов и неналоговых платежей, тяжесть которых значительно возросла. Вопреки предупреждениям некоторых ученых, на практике проявлялась тенденция дальнейшего увеличения налогов с частника и налогового облегчения кооперации.
Важно отметить, что в партийных документах первой половины 1924 г. нет никаких указаний на усиление налогового нажима на частный сектор, в том числе торговый. Выдвигалась задача улучшения работы государственного и кооперативного секторов в экономическом соревновании с частным капиталом. В резолюции XIII партконференции (16—18 января) «Об очередных задачах экономической политики» подчеркивалось, что «росту частного капитала должен быть поставлен предел путем усиления хозяйственной роли кооперации и государственной торговли и приспособления их к потребностям и условиям торгового оборота деревни». Одним из действенных средств борьбы против частного капитала объявлялась политика цен, которые должен был регулировать создаваемый Наркомат внутренней торговли. Что касается налоговой политики, то конференция ограничилась общим указанием, что «регулирование частного накопления должно достигаться мерами налоговой политики. Неуклонно должен проводиться налог на роскошь...». В резолюции выражалась уверенность, что впредь пополнение бюджета будет увеличиваться за счет роста доходности государственных предприятий, а не за счет «увеличения налогового бремени на трудовые слои населения». Одной из важных задач налоговой политики объявлялось понижение акцизов на предметы массового потребления (соль, сахар-рафинад, керосин).
На XIII съезде РКП (б) (23—31 мая 1924 г.) в резолюции «О внутренней торговле» еще раз подчеркивалось, что борьба с частным сектором должна вестись «путем развития и укрепления позиций государственной торговли и кооперации на рынке». Специально оговаривалось, что в области частной торговли недопустимы меры, которые бы «привели к сокращению или нарушению общего товарооборота и, таким образом, дали бы не положительные, а отрицательные результаты для хозяйственного развития Союза ССР».
На этом фоне кажется неожиданным значительное снижение роли частной торговли во второй половине 1924 года. В последних номерах журнала «Вестник финансов» за 1924 г. появились статьи, опубликованные по материалам обследований, проведенных ИЭИ, в которых выражалась тревога по поводу роста недоимок по налогам на частную торговлю, массового закрытия частных торговых заведений. Причинами ухудшения положения в частном секторе были: сокращение кредита, лишение снабжения от гос. трестов, неустойчивость арендных отношений на торговые помещения, высокая плата за квартиру и коммунальные услуги, неблагоприятные правовые условия и т.д. Сокращение частной торговли и промышленности усугубляло трудности на внутреннем рынке. С января по сентябрь 1924 г. частная торговля сократилась на 20—25%.
Напряжение податного бремени возникло как результат соединения всех указанных факторов. Налоговое давление усугублялось принудительной подпиской на заем, которая за 1923/24 г. составила 48,8 млн. руб. [5,1924,№ 11,с. 70]. В такой ситуации естественным был рост недоимок по основным налогам. Недоимки по прямым налогам за 1923/24 г. по СССР (без Закавказья) составили на 1 октября 1924 г. 39 199 тыс. руб., по косвенным налогам (акцизам) — 27 990 тыс. руб.
П.П. Гензель делает вывод, что «область прямого обложения должна быть признана:
1) исчерпанной и
2) требующей пересмотра и согласования в отдельных своих частях».
Приводимая ниже таблица свидетельствует о том, что, несмотря на жесткие меры воздействия к должникам по налогам, недоимки продолжали расти.
Данные таблицы свидетельствуют о падении платежеспособности, а во многих случаях и о банкротстве частных торговых предприятий, находящихся в тяжелой обстановке непосильной конкуренции с госорганами и кооперацией. Принимая во внимание, что частная торговля и их владельцы уплачивали до 65—70% всех поступлений по промысловому и подоходному налогам, возникала угроза снижения налоговых поступлений.
Ученые налоговики предупреждали о преждевременности наступления на частный сектор, который пока не мог быть в полной мере заменен государственной и кооперативной торговлей ввиду их неразвитости. Нынешние податные льготы и удешевленный кредит для госсектора, — считал Гензель, — равносильны прямому финансированию. «В этом смысле целесообразность предоставления податных льгот (по сравнению с частным предпринимательством) вызывает некоторые сомнения». И.Е. Нелидов замечал, что «удаление из торгового оборота частного капитала неблагоприятно отзовется на всем народном хозяйстве страны, потребует выделения торгового капитала государством для обслуживания задач распределения». Его главный вывод: «Нерациональность окончательного вытеснения частного капитала из торговли при существующей ситуации подтверждается соображениями бюджетного и общеэкономического порядка, ибо оно вызывает падение налоговых поступлений и обусловливает необходимость замены его равным эквивалентом, что трудно сделать по причине недостаточности свободных капиталов в стране».
Несмотря на нанесенные удары, частный сектор по-прежнему занимал ведущее место в торговле, владея 60% всего количества торговых предприятий и давая 50% всей суммы торгового оборота. Дальнейшее вытеснение частного торговца с рынка должно было идти параллельно с замещением его государственным и кооперативным сектором. В октябре — декабре 1924 г. Институт экономических исследований провел проверку тяжести обложения прямыми налогами. Результаты показали, что частные торговые предприятия платят по промысловому налогу (% с прибыли): 2й разряд — 14,9,3й разряд — 18,2,4й — 17,0,5й — 24,2, что было в 4 раза выше, чем в Петербурге в 1912 году.
Как уже говорилось, помимо налогов в чистом виде представители частного сектора производили ряд дополнительных платежей в пользу местных органов власти в виде сильно завышенной платы.
Авторы исследования сделали выводы:
1) «Общую тяжесть налоговых и налого-образных сборов, падающих на частную торговлю и промышленность, следует признать настолько значительной, что в этой отрасли народного хозяйства не только не наблюдается за последние годы развития, но в некоторых случаях может быть констатирован несомненный регресс».
2) «Многочисленные жалобы на тяжесть обложения объясняются не столько тяжестью прямых налогов, сколько аккумуляцией дополнительных налого-образных платежей в виде принудительных займов, повышенной оплаты коммунальных услуг и т.п.».
Была исследована также тяжесть обложения работников, получающих доходы от труда не по найму.
Они разделены на две группы:
1) плательщики прогрессивного подоходного налога и
2) плательщики только основного подоходного налога. Обложение первой группы лиц промысловым и подоходным налогом (включая местные надбавки) с учетом принудительного займа в процентах к исчисленному доходу составляли от 9,6 до 22,7%. Таким образом, размеры обложения указанной группы являлись довольно значительными, а для ряда профессий — «весьма высокими». По второй группе — с доходами от труда не по найму менее 500 руб. в полгода и не привлекаемой к прогрессивному обложению — налоговая нагрузка признана минимальной — от 6,2 до 35% к доходу.
По результатам исследования ИЭИ сделал вывод, что сильное обременение отдельных разрядов плательщиков выдвигает на очередь вопрос об унификации обложения и его облегчении, хотя бы для некоторых групп плательщиков.
Государственные и кооперативные торговые предприятия, казалось бы, облагались значительно более умеренно: от 2,2 до 12,1% к обороту. С учетом льгот, предоставленных кооперации, ее обложение было примерно в 2 раза меньше, чем гос. торговли. Авторы исследования подчеркивают, что указанный сектор торговли облагался также подоходным налогом (8% с прибыли), личным промысловым налогом со служащих, гербовым сбором, налогом со строений, средств передвижения, попудным сбором, взносами на культуру и просвещение, страховыми взносами (последние составляли до Д всех платежей), принудительным приобретением облигаций. Как оказалось, прямые налоги составляли менее половины всех платежей. В результате такой политики даже поставленные в более благоприятные условия кооперативные предприятия насчитывали 25% убыточных и 35% — «с ничтожной прибылью».
Сравнение с дореволюционным периодом показало, что тогда обложение промысловым налогом торговли и промышленности было значительно ниже: государственные предприятия платили 7,2% с прибыли, земские — 2,5, городские — 1,7% (данные на 1913 г.).
Комиссия сделала следующие выводы: «В настоящее время налоги не могут не быть тяжелыми. Но они не должны быть препятствием для здорового хозяйственного развития. Совершенно очевидно, что уплатить из своих прибылей 360 млн. руб. современная торговля и промышленность не может. Она должна стремиться переложить это бремя на потребителя, и по мере возможности делает это. Там, где это переложение удается, оно приводит, как это отметил на днях наркомфин Г.Я. Сокольников, к чрезвычайному вздутию розничных цен, идущему вразрез с основной линией нашей экономической политики». Был остро поставлен вопрос о пересмотре общей тяжести обложения.
К общему налоговому бремени присоединялась и «принудительная выборка облигаций». После успешного распространения двух хлебных и сахарного займов в 1922—1923 гг. правительство стало в дальнейшем широко практиковать денежные выигрышные займы. В течение 1924 г. было выпущено три займа: в феврале 8%й внутренний «золотой заем» на 100 млн. руб., в марте — 5%й крестьянский выигрышный заем на 50 млн. руб., в апреле — 6%й государственный выигрышный заем на 100 млн. руб. «Золотой заем» при содействии профсоюзов был распространен также среди рабочих и служащих. При заработке свыше 90 руб. сумма подписки доходила до 20% от заработной платы.
Ввиду нежелания частных предпринимателей подписываться на заем он распространялся в принудительном порядке. Одновременно с уплатой подоходно-поимущественного или промыслового налога частные лица и предприятия обязаны были приобретать определенное количество облигаций. Принудительные меры использовались также в отношении государственных и кооперативных предприятий. Облигации не пользовались доверием населения и котировались по цене от 40 до 14% от номинала.
Сравнив степень обложения в СССР со средними нормами в западноевропейских странах, проф. Гензель делает вывод: «У нас достигнуто совершенно исключительное напряжение... только под влиянием одного вклинившегося в государственную податную систему налога в форме обязательной выборки облигаций». С весны 1925 г. правительство отказалось от принудительного размещения займов, укрепило их курс.
К этому присоединялись местные налоги и надбавки. Цифры общей совокупности местных налогов и сборов, без квартирного налога, составляли для лиц категории «А» — 5,47% от их дохода, для категории «Б» — 5,92% от их дохода, для категории «В» — 8,14% от их дохода, для прочих рабочих и служащих—2,5% и для безработных и проч. — 2,83% [5,1924, № 12, с. 11—12]. При сложении общегосударственных и местных налогов итог получался следующий: категория «А» платила И, 12% от своего дохода, категория «Б»—15,5%,категория «В» — 33%, рабочие и служащие с зарплатой менее 75 руб. — 5,26%, безработные и проч. — 6% от своего дохода. Что же оставалось у различных категорий плательщиков после уплаты всех прямых налогов? Улиц категории «А» —103 руб. в месяц, категории «Б» — 90 руб., категории «В» — 170 руб., у рабочих и служащих с зарплатой менее 75 руб. в месяц — 48,6 руб., у безработных и пенсионеров — 16, 6 руб. в месяц.
Комиссия, проводившая обследование, обратила особое внимание на «некоторые налого-образные платежи», которые совершенно неоправданно еще более повышали налоговое бремя. Речь шла о местном квартирном налоге (целевом сборе на жилищное строительство для рабочих) и об оплате «излишков жилплощади». Этот налог падал только на лиц категории «В» и составлял 10,5%. Таким образом, общее обложение прямыми налогами этой категории возрастало до 44% от суммы среднего дохода. При этом комиссия отметила, что владельцы первых трех разрядов торговых предприятий, как правило, проживают на площади менее санитарной нормы — 10— 11 кв. аршин на человека. Проф. Гензель так отозвался о квартирном налоге: «Ненормальность квартирного налога заключается в том, что он особенно сильно облагает многосемейных; он ... совершенно не увязан с общей системой налогов и абсолютно не считается с платежеспособностью».
И, наконец, лица категории «В» должны были сильно переплачивать по сравнению с другими категориями за коммунальные услуги. В Москве переплата нетрудовых элементов за воду была в 5 раз выше, чем платили вьющие категории служащих. Проф. Гензель назвал налог на воду «самым грубым подушным налогом», распространявшимся и на детей. «Одна эта надбавка, — писал он, — в значительной степени представляет из себя тот элемент, который фактически... перекраивает налоговую политику НКФ...». Кроме того, на частных торговцев налагались платежи за охрану, за ремонт тротуаров, разные сборы и пожертвования.
Следует особо подчеркнуть, что все налого-образные платежи не регулировались фонографами, а были результатом деятельности местных коммунальных служб. В то же время они составляли до 70% от окладов прямых налогов с местными надбавками. В условиях исключительного налогового нажима мелкий частный производитель и торговец неизбежно должны были повышать цены на продукцию, от чего страдал потребитель.
В результате всех исследований были выработаны меры по пересмотру налоговой системы:
1) пересмотр всех «побочных наслоений» и в особенности квартирного налога;
2) расширение обложения всех классов населения, которые в настоящее время поставлены в более благоприятные условия. Этот процесс неизбежен по мере вытеснения частного сектора из экономики страны;
3) поскольку наша налоговая система практически не оставляет места для частного накопления, «на государственное хозяйство ложится исключительно ответственная и трудная задача создания достаточно крупного общественного накопления для поддержки и развития промышленности, жилищного строительства и других фондов народного благосостояния».
Попытки облегчения налогового бремени. Корректировка налогового законодательства
1925 год оказался более благоприятным в сфере экономического развития, чем предшествующий: успешно шел процесс восстановления промышленности (ряд отраслей приблизились к довоенному уровню), транспорта, торговли, сельского хозяйства. Был получен богатый урожай. Валовой сбор зерновых превысил предыдущий год на 42%, технических культур — на 55%. В партийных документах отмечался рост социалистического сектора, укрепление его позиций. Уже на XIV партийной конференции (27—29 апреля 1925 г.) был поставлен вопрос о сокращении сельскохозяйственного налога до 280 млн. пуд., о более равномерном его распределении в зависимости от доходности хозяйств. Предлагалось «исключить из практики взимания налога наложение штрафов на неисправных плательщиков, применение ареста их». В резолюции Пленума ЦК РКП (б) 23—30 апреля 1925 г. «Очередные задачи экономической политики партии в связи с хозяйственными нуждами деревни» намечались меры помощи бедноте, давалась директива о прекращении борьбы административными мерами против частной торговли и кулачества, поставлена задача «облегчения и упорядочения налогового обложения деревни». Одновременно давались указания местным властям «о допущении на основе земельного кодекса более широкого использования права сдачи земли в аренду крестьянами» на срок до 12 лет; было одобрено постановление Политбюро ЦК от 16 апреля о расширении применения наемного труда в крестьянских хозяйствах ввиду довольно значительного избытка рабочих рук в деревне. Далее говорилось об устранении административных препятствий к мелкой крестьянской торговле, к развитию крестьянских промыслов, обеспечивая их кредитование и облегчая налоговое бремя. Пленум признал необходимым снижение сельскохозяйственного налога и «пересмотр всех видов сборов, падающих на мелкое крестьянское хозяйство».
Это постановление свидетельствовало о преобладании в тогдашнем партийном руководстве сил, которые стояли за продолжение нэпа, за предоставление относительной свободы частным элементам. Оно продолжало курс на экономический подъем страны с использованием рыночных отношений. ВСНХ и Госплан в это время также показали себя как сторонники использования частного капитала и частной торговли в интересах насыщения рынка товарами. Зам. председателя Госплана И.Т. Смилга заявил, что «мы считаем необходимым пойти по линии предоставления ряда льгот частной торговле... Мы должны всерьез и надолго смириться с тем, что частный капитал будет долго еще играть значительную роль в экономике страны».
В такой ситуации кажутся несколько неожиданными хозяйственные трудности, возникшие осенью 1925 года. Они оказались результатом чрезмерного оптимизма хозяйственных органов, которые приняли сильно завышенные планы (хлебозаготовок, восстановления промышленности, объемов внешней торговли, капитального строительства). Например, экспортно-импортный план на 1925/26 г. в 2 раза превышал план 1924/25 г. Объем валовой продукции промышленности предполагалось увеличить в полтора раза, капитальные вложения — в 2,5 раза по сравнению с 1924/25 годом. Чтобы заинтересовать крестьян в продаже хлеба заготовительным органам, им были даны значительные кредиты для поддержания высоких цен. Но как раз в это время мировые цены на зерно начали падать, что грозило нарушить экспортный план. Кроме того, не был преодолен дефицит промышленных товаров для торговли с крестьянами. В конце сентября было решено приступить к регулированию закупочных цен, которые были снижены на 10—15%. Обострилась конкуренция между государственными и частными заготовителями. Второй квартал заготовительной кампании в итоге дал 176 млн. пуд. вместо 376 по плану. Пришлось снизить план зернового экспорта с 350 до 143 млн. пудов, а вслед за ним и план промышленного строительства.
На этом фоне развертывалась работа по совершенствованию налогового законодательства. Речь не шла о коренном реформировании налоговой системы. П.Н. Кутлер справедливо утверждал, что мы, «несомненно, надолго останемся при комбинированной системе прямых и косвенных налогов и пошлин, ориентирующейся на массовое обложение и стремящейся внести в него возможную классовую дифференциацию». Он был сторонником внесения уточнений и коррективов в отдельные налоги при сохранении действующей системы. П.П. Гензель предостерегал: «Неосторожной «реформой» можно легко расшатать эту махину и нанести непоправимый вред и всей нашей финансовой организации, и денежному обращению, и вообще народному хозяйству. Любая налоговая система настолько срастается с экономикой страны и настолько сама жизнь обычно приспособляется к налоговой системе, что редко возможно безболезненное радикальное изменение налоговой политики. Недаром сложилась пословица, что «Всякий старый налог лучше нового».
Корректировка сельскохозяйственного налога была проведена в соответствии с резолюцией Апрельского (1926 г.) пленума ЦК ВКП (б) «О хозяйственном положении и хозяйственной политике». В ней говорилось, что трудности хозяйственного роста требуют укрепления хозяйственной смычки рабочего класса и крестьянства, ибо промышленность сможет преодолеть свои трудности только на основе дальнейшего развития сельского хозяйства. Отмечалось неизбежное усиление кулачества и необходимость помощи бедняцко середняцкой массе. Была поставлена задача «построения такой системы обложения крестьянского населения, которая, облегчая налоговое бремя для маломощных слоев крестьянства, по своему типу максимально приближалась бы к системе подоходного обложения».
Резолюция наметила контуры этой реформы:
1) производить исчисление налога на основе определения доходов не в натуральной (пересчет на пашню), а в денежной форме;
2) включить в число объектов обложения ранее не учитываемые (или недостаточно учитываемые) источники доходов крестьянского населения (виноградарство, пчеловодство, садоводство, огородничество, имеющие промысловый характер, а также неземледельческие заработки и т.п.);
3) изменить шкалу обложения в направлении большей прогрессивности, с полным освобождением от налога наиболее маломощных групп и усилением обложения зажиточных и кулацких слоев крестьянства.
Итак, в основе предстоящей реформы сельскохозяйственного налога лежали две главные идеи: усилить подоходность обложения и освободить от налога бедноту и маломощные слои крестьянства.
7 мая 1925 г. было принято Положение о сельскохозяйственном налоге на 1925/26 г., согласно которому общий объем налога был понижен на 40%. Увеличена доля налога, передаваемая в волостной бюджет. Руководство кампанией по сбору налога поручалось специальным волостным налоговым комиссиям, в состав которых входили представители бедноты, общественных организаций и профсоюзов. Ставки налога устанавливались в зависимости от урожая и цен на сельскохозяйственную продукцию за три последних года. Сохранены прежние и добавлены новые льготы для бедноты. Это Положение действовало в течение года и 25 апреля 1926 г. Было заменено новым (на 1926/27 г.), которое усилило классовый характер налога.
Новое Положение предусматривало:
• переход к обложению доходов крестьянства не только от земли и скота, но и от неземледельческих заработков и от специальных отраслей сельского хозяйства (садоводство, виноградарство, табаководство, огородничество и т.п.);
• введение норм доходности десятины земли и головы скота с дифференциацией по районам;
• установление единой таблицы ставок для большей части страны;
• освобождение бедноты от налога не по количеству земли и скота, а по совокупности дохода от всех источников;
• установление необлагаемого минимума доходов — 28 руб. на душу;
• повышение прогрессии обложения для наиболее зажиточных слоев деревни: от 12 до 22% от совокупного дохода, в то время как маломощные хозяйства платили от 2 до 4%.
Тяжелым дополнительным бременем для крестьянства были самообложение и натуральные повинности. Эти платежи имели давнюю традицию и широко практиковались в дореволюционное время. Для их регулирования ЦИК и СНК СССР издали постановление «О самообложении населения для удовлетворения местных общественных нужд». Оно установило исключительно добровольный характер самообложения, устранило от какого бы то ни было участия в этом процессе местные финансовые и административные органы. Недостатком его было отсутствие четкого разграничения между обязательными сборами, которые устанавливают местные органы власти, и добровольными. Кроме того, на практике местные органы игнорировали пункт о добровольности сборов, и в большинстве случаев они носили принудительный характер. Крестьяне были недовольны тем, что сборы нередко проводятся неожиданно, без всякого плана, распределяются неравномерно по группам крестьянства, зачастую большая часть сборов падает на бедноту.
Платежи по самообложению превосходили размеры таковых в дореволюционное время. Стала очевидной необходимость установить четкие правовые нормы, регулирующие самообложение, и исключить натуральные повинности.
В ходе обсуждения Положения о промысловом налоге отмечались его основные недостатки и пути их преодоления:
1) Чрезмерное развитие уравнительного сбора по сравнению с патентным. В 1925 г. взималось в виде уравнительного сбора 1,4% от оборота, а в стоимости патента — только 0,2%. Предлагалось повысить патентный сбор, чтобы он соответствовал возросшим масштабам предприятий.
2) Действующее расписание разрядов, составленное в 1922 г. «на глазок», грешит недостатками, приводящими к недо-обложению патентным сбором и к пере-обложению налогом в целом. Пересмотреть деление предприятий на разряды.
3) Необходимы меры «по уточнению учета облагаемых оборотов и ограничению произвола налоговых комиссий».
4) «Приведение в порядок и ограничение бессистемных, чрезмерных и не имеющих экономического оправдания многочисленных льгот по пром. налогу», в результате чего недобирается в казну 130—140 млн. руб. в год.
Ряд ученых финансистов поддерживали идею сокращения или отмены льгот кооперативной торговле, которая, будучи поставлена в тепличные условия, не принимала должных мер к расширению своей деятельности. И это в ситуации, когда только со второго полугодия 1924/25 г. (апрель-сентябрь 1925 г.) частный капитал начал возвращаться в торговлю. Об этом свидетельствовал рост выборки патентов частными торговыми предприятиями: 4369 в первом полугодии 1924/25 г. и 5177 — во втором полугодии. Финансовая секция ИЭИ, заслушав доклад И.Е. Нелидова, констатировала огромные потери бюджета от недоплаты кооперативной торговлей — около 50 млн. руб. в год. Общий вывод: «Слишком льготные условия функционирования кооперативных предприятий не привели к ее укреплению, а создали ей неконкурентные условия».
Автор статьи «Промысловое обложение кооперации» П. Озерский критически оценил полное освобождение от пром. налога кооперативов с полугодовым оборотом менее 10 тыс. руб., выдачу им бесплатных патентов, слишком высокие скидки — 50 и 25%, слишком высокий процент (70!) освобождаемой от обложения части оборота. По его подсчетам казна из-за указанных льгот в 1924/25 бюджетном году потеряла более 107 млн. руб. Он справедливо замечает, что в период налогового нажима на частную торговлю государственная и кооперативная торговля оказались не в состоянии заместить ее «сжатие». Ввиду обострившегося спроса частник стал направлять товары в деревню нелегальным путем, не платя никаких налогов. Ситуация была поправлена «изменением тактики» в отношении частного капитала, который получил некоторые послабления по налогам, а также право приобретать товары у госпредприятий для торговли в кредит.
29 октября 1924 г. была проведена реформа подоходно-поимущественного налога:
• ликвидирован поимущественный налог;
• увеличено обложение наиболее доходных предприятий с 25 до 30% от их доходности;
• для частных юридических лиц установлено обложение 1 раз в год;
• члены частных товариществ и акционерных обществ перестали платить подоходный налог как частные лица, т.е. устранено двойное обложение.
Корректировалось местное обложение. По новому Положению от 29 октября 1924 г. некоторые налоги и сборы были объединены и к ним добавлены несколько новых: налог с публичных зрелищ и увеселений, с реклам, объявлений, аукционных продаж, со сделок на бирже, к налогу на лошадей присоединен налог с выездных экипажей, сборы за ветеринарный осмотр скота, со счетов в гостиницах и ресторанах и некоторые другие. Вместо подворно-денежного налога введены отчисления от сельскохозяйственного налога, доля которого на местные нужды увеличивалась. Позднее добавлен квартирный налог на нужды жилищного строительства.
Эти изменения «имели задачей устранить малоэффективные в фискальном отношении и в то же время громоздкие по технике налоги и сборы и по возможности уменьшить множественность видов обложения путем объединения однородных налогов». Однако множественность местных налогов сохранилась.
Более существенные изменения были внесены в местное обложение постановлением сессии ЦИК СССР 25 апреля 1926 г., которая утвердила новое «Положение о местных финансах» (вводилось в действие с 1 октября 1926 г.). В нем сохранялись отчисления от промыслового налога (50 вместо 45%), от сельскохозяйственного налога (66,7%), с имуществ, переходящих по наследству или дарению, надбавки к промысловому и подоходному налогам.
Коренные изменения затронули самостоятельные местные налоги, количество которых сократилось до четырех:
1) со строений;
2) с грузов, перевозимых по железным дорогам и водным путям;
3) со сделок на бирже;
4) на золотопромышленные предприятия в размере до 2% стоимости фактически добытого золота. ЦИКи союзных республик могли предоставлять право местным советам устанавливать и взимать налоги с объектов, не облагаемых общегосударственными налогами. Кроме того, значительно расширялся круг лиц и организаций, освобождаемых от уплаты всех местных налогов и сборов.
«Положение», утвержденное ВЦИК РСФСР 19 ноября 1926 г., к указанным выше четырем налогам добавило еще три: с транспортных средств, со скота, с посетителей публичных зрелищ и три сбора: с древесины, отпускаемой с лесных дач, за ветеринарный осмотр скота и сырых животноводческих продуктов, с лиц, лишенных права быть сельскими исполнителями.
В 1924/25 бюджетном году были внесены существенные изменения в акцизное обложение. В октябре 1924 г. отменен средне сложный акциз на табачные изделия. В феврале 1925 г. уточнена дифференциация сортов чая с понижением ставок на зеленый чай, отменены акцизы на кирпичный и закавказский чаи. В августе 1925 г. понижен акциз с виноградных вин. 28 августа 1925 г. разрешены производство и продажа 40градусной водки, и уже с 1 декабря обложение водки было значительно повышено. В результате приобретение водки в магазинах резко сократилось, по акцизу оказался большой недобор. С 1 июля 1926 г. акциз на водку был снижен, и положение со сбытом водки нормализовалось. Поступления по акцизам постоянно возрастали: в 1922/23 г. — 103,5 млн. руб., в 1923/24 г. 243,1, в 1924/25 г. 505,1, в 1925/26 г. 832,3, в 1926/27 г. — 1171,2 млн. руб.
Претворяя в жизнь классовый принцип распределения налогового бремени, ЦИК и СНК СССР постановлением от 31 июля 1925 г. ввел повышенное обложение производства и продажи «предметов роскоши», к коим были отнесены: изделия из кожи крокодила и лакированной; меха — соболь, горностай, бобер, каракуль, шиншилла, котик, обезьяна; ткани и изделия из бархата, шелка, шерсти, льна; заграничные шляпы; заграничные кружева, тюль, прошивки по батисту, шелковый трикотаж; изделия из золота и драгоценных камней; художественные изделия из серебра, слоновой кости, яшмы; мебель, обитая кожей, бархатом, плюшем, парчой; заграничные гастрономические товары — сыры, пикули, соя, сардины, омары, паштеты; заграничные сигары, табак, папиросы, ликеры, косметика и парфюмерия. Промышленные предприятия, производившие предметы роскоши, должны были выбрать дополнительные патенты стоимостью в 50% от суммы основного патента. Торговые предприятия выбирали особые патенты в 100,150 и 250% от местной основной цены патента. Уравнительный сбор для промышленных предприятий — 3%, для торговых — 4%.
Таможенная политика развивалась по линии усиления протекционизма. Третий тариф — 11 февраля 1927 г. был значительно более протекционистским, чем второй — 8 января 1924 г. В нем отразился курс на индустриализацию и экономическую независимость СССР от мирового хозяйства. С целью расширения экономических и политических связей со странами Востока допущены льготные тарифы для турецких, персидских, афганских, китайских и монгольских товаров.
Классовый принцип отразился и в установлении 6 ноября 1925 г. специального военного налога с граждан, зачисленных в тыловое ополчение. Налог взимался с лиц, привлекающийся к утрате подоходного налога. В течение первых двух лет пребывания в тыловом ополчении ставка военного налога определялась в размере основного оклада подоходного налога и плюс 20% от ставки обложения по совокупности доходов; в течение остальных лет пребывания в ополчении прибавлялось 10% от ставки обложения по совокупности.
В 1925 г. были предоставлены льготы ряду категорий плательщиков: племенам северных окраин страны, которые постановлением ЦИК и СНК СССР от 15 сентября временно освобождались от всех налогов и сборов; постановлением от 30 октября инвалидам, занятым промыслами и имеющим не более 3 наемных работников, пром. налог понижался на 50%.
В январе 1926 г. был освобожден со своего поста нарком Г.Я. Сокольников. Главной причиной стало его участие в «новой оппозиции» на XIV съезде ВКП (б) (декабрь 1925 г.). Как известно, ее лидеры Г.Е. Зиновьев и Л.Б. Каменев выступили против чрезмерного усиления власти Сталина как генерального секретаря ЦЮ партии. Сокольников поддержал их. «Поскольку генеральный секретарь партии, с одной стороны, является членом Политбюро, а с другой стороны, руководителем Секретариата, то... создается такое положение, когда любое расхождение в Политбюро, возникающее по любому политическому вопросу, получает свое отражение на организационной работе», — сказал в своем выступлении Сокольников [41, с. 335]. Он также критиковал «разнобой в нашем хозяйственном руководстве», который являлся следствием несогласованности в партийных верхах [41, с. 333]. Злопамятный Сталин этого Сокольникову не простил...
Новым наркомом стал Николай Павлович Тихонов (1878—1942), который с 1924 г. работал заместителем наркомфина. Он был на посту наркома до 1930 г., затем с 1931 по 1933 г. был заместителем наркома снабжения СССР, после этого возглавлял одну из комиссий Совнаркома. Был необоснованно репрессирован, после XX съезда КПСС реабилитирован.
Итоги второго периода нэпа:
1) Этот период характеризовался противоречиями в экономическом развитии страны. С одной стороны, налицо были высокие темпы восстановления народного хозяйства. С другой стороны, сохранялись диспропорции в экономике, особенно отставало производство товаров для потребительского рынка. Кризис осени 1925 г. был вызван завышенными планами и несоответствием внутренних (высоких) и мировых (низких) цен на зерно, что привело к государственному регулированию в сторону понижения заготовительных цен на зерно.
2) В области налоговой политики проводился курс на совершенствование налогового законодательства; основные налоги не повышались, но налоговый пресс на частный сектор возрос за счет введения многочисленных неналоговых платежей, которые регулировались местными коммунальными службами. Это привело к сокращению производства частным сектором товаров потребительского спроса, что негативно отразилось на внутреннем рынке.
3) В такой обстановке весной 1925 г. были сделаны новые уступки частному сектору в рамках нэпа, чтобы восстановить равновесие на рынке, т.к. наступление на частный сектор оказалось преждевременным.
Третий период налоговой политики в годы нэпа (осень 1926-1929 гг.)
Осенью 1926 г. наступит третий период налоговой политики нэпа. Начинается пересмотр всей «генеральной линии» партии в сторону усиления командно-административных методов и планового начала в руководстве народным хозяйством, ускорения темпов индустриализации, ужесточения «классовой» политики в деревне путем давления на кулака. По существу речь шла о судьбе нэпа. Резко обострились разногласия по этому вопросу внутри высшего партийного руководства.
Главными предметами спора были:
1) Судьба нэпа — продолжать его или свертывать?
2) Какую политику проводить в деревне — ограничивать кулака экономическими и законодательными средствами или применять чрезвычайные, насильственные меры? Какова должна быть судьба мелкого частного хозяйства в ближайшее время: сможет ли оно обеспечить растущие потребности индустриализации в средствах или его надо срочно заменять коллективными формами хозяйства — колхозами, коммунами?
3) Каково должно быть соотнесение между тяжелой и легкой промышленностью? Следует ли еще более наращивать темпы развития группы «А»?
4) Разные подходы к принципам планирования:
а) волевые решения способны преодолеть любые препятствия и трудности, надо лишь организовать массы на их выполнение;
б) планирование должно основываться на научной основе, объективных экономических данных, быть гибким и реальным.
5) По-разному трактовались причины трудностей в ходе хлебозаготовок: ошибки власти, установившей слишком низкие заготовительные цены и применявшей чрезвычайные меры при заготовках хлеба, или возросшее сопротивление кулачества, неизбежное обострение классовой борьбы в деревне?
6) Ожесточенные споры вызвал вопрос о применении чрезвычайных мер в отношении кулачества. Ряд членов Политбюро выступили против, считая, что эти меры будут иметь широкомасштабные негативные последствия в виде сокращения крестьянами производства хлеба.
7) Является ли обострение классовой борьбы по мере строительства социализма объективным законом или оно провоцируется властью — насилием в отношении определенных социальных групп?
8) Вызывал споры и вопрос об увеличении налогообложения богатых крестьян: должно ли оно подрывать их производство и способствовать их вытеснению из экономики или пока еще нужно использовать в интересах индустриализации высокую производительность этих хозяйств?
Выразителем левацкого подхода к указанным проблемам и лидером части членов Политбюро, разделявших такой подход, был Сталин. Его наиболее последовательными сторонниками были В.В. Куйбышев (председатель ВСНХ), В.М. Молотов, Л.М. Каганович. Выразителем противоположной позиции был Н.И. Бухарин, его поддерживали А.И. Рыков (председатель СНК), М.П. Томский (председатель ВЦСПС), Н.А. Угланов (глава Московской партийной организации), руководство Института красной профессуры.
В руководящих партийных документах этого периода нашли отражение оба подхода, поэтому решения носили противоречивый характер, в т.ч. и в отношении налоговой политики.
Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП (б) 29 июля — 9 августа 1927 г. в резолюции «О хозяйственных директивах на 1927/28 год» констатировал, что на протяжении 1926/27 хозяйственного года произошел «пересмотр главнейших прямых налогов (сельскохозяйственного, промыслового и подоходного) в сторону увеличения обложения зажиточных и богатых слоев населения и облегчения налоговой тяжести для маломощных». Налоги на частный сектор возросли за это время на 40%. В то же время пленум предостерег от «сверх обложения частного торгового оборота», которое могло бы привести к его немедленной ликвидации в условиях, когда государственная и кооперативная торговля еще недостаточно окрепли. Частная торговля в это время составляла 40%, государственная — 20%, кооперативная — 40% ,
На XV съезде ВКП (б) 12—19 декабря 1927 г. решено еще более усилить прогрессивное обложение кулачества. НКФ подвергся критике за то, что «не всегда справляется с задачами учета всех облагаемых доходов кулацких групп».
Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП (б) 611 апреля 1928 г. после кампании чрезвычайных мер против кулачества заявил, что политика в отношении кулака будет проводиться в рамках нэпа «путем систематического роста налогообложения кулачества, ограничения его эксплуататорских стремлений».
Особое внимание было уделено обложению неземледельческих доходов кулака.
Наряду с постоянными призывами к усилению налогового пресса на кулачество, в партийных решениях ограждались интересы среднего крестьянства и бедноты, предлагались меры содействия подъему их хозяйств путем снижения налогов, предоставления дешевого кредита, развития сети прокатных пунктов и т.п.
На пленуме ЦК 16—24 ноября 1928 г. местные органы предостерегались от применения индивидуального обложения в отношении среднего крестьянства, предусматривались «строгие кары» за перегибы в налоговой политике.
Вопрос о налоговом облегчении середняка был рассмотрен также на XVI партийной конференции 23—29 апреля 1929 г. Конференция одобрила основные принципы изменений в законе о сельскохозяйственном налоге: освобождение от него маломощных хозяйств (35% всех хозяйств); значительные льготы коллективным хозяйствам; возложение на кулацкие хозяйства (4—5% всех хозяйств) до 30—40% всей суммы налога; уменьшение сельскохозяйственного налога на 50 млн. рублей; освобождение от налога на предстоящие два года всего прироста посевной площади в бедняцких и середняцких хозяйствах; налоговые льготы для бедноты и середняков, повышающих урожайность; установление норм доходности полеводства, скотоводства, луговодства и профессии обложения на три года; льготы для хозяйств, ведущих многопольный севооборот; сохранение индивидуального обложения наиболее богатой части кулацких хозяйств (от 2 до 3%). Конференция вновь призвала к строгому соблюдению «революционной законности» при проведении налоговой кампании.
Во многих партийных решениях второй половины 20х гг., посвященных работе в деревне, предусматривались меры помощи и поддержки бедноты, существенные налоговые льготы вплоть до полного освобождения от сельхозналога. Постановление ЦК ВКП (б) «Об организации бедноты» посвящено устроению политической роли бедноты в деревне, созданию самостоятельных организаций бедноты и багачества, укреплению ее влияния в советах и кооперации. Предполагалось, что беднота является главной силой в деревне, которая противостоит кулачеству. Постановление предписывало создать группы бедноты при советах, чтобы, опираясь на них, усилить борьбу против сельских богатеев.
По прочтении этих документов возникает, по меньшей мере, два вопроса:
1) Почему, несмотря на постоянно проводившиеся меры помощи и поддержки бедноты, ее прослойка в деревне не уменьшалась, а оставалась на уровне 35%? Может быть, эти меры были неэффективны?
2) Если эти люди (беднота) оказывались несостоятельными в хозяйственном отношении, то почему им отводилась ведущая политическая роль в деревне? И если социализм — это общество, которое обеспечивает более высокий жизненный уровень, чем капитализм (по крайней мере, так считали большевики), то почему надо было опираться на людей, которые не могли преодолеть свою бедность при различных формах экономической поддержки со стороны государства?
Результатом была противоречивая практическая деятельность, которая не способствовала стабильности и спокойной обстановке в стране. Надо также отметить, что Сталин, под руководством которого как генерального секретаря работал весь партийный аппарат, в ряде случаев игнорировал постановления высших партийных инстанций и проводил свою «экстремистскую» линию, еще более обостряя обстановку в стране. По его личному указанию с августа 1929 г. в прессе развернулась кампания политической травли Бухарина как лидера более умеренного крыша в партийном руководстве и сторонника продолжения нэпа. Биограф Бухарина Стивен Коэн назвал эту кампанию «идеологическим террором», направленным против умеренности в политике. Она означала отказ от нэповских принципов относительной терпимости [159, с. 399]. Это показывает, что уже в 1928—1929 гг. Сталин начинает принимать единоличные решения и проводить их в жизнь через послушный ему партийный аппарат. 7 ноября 1929 г. Сталин объявил о начале «великого перелома» и о добровольном массовом вступлении середняков в колхозы. Это был миф, в который Сталин заставил всех поверить.
Налоговые реформы и совершенствование руководства налоговой работой на местах
На основании директивных указаний партийного руководства начали проводиться налоговые реформы, направленные на дальнейший нажим, на частный сектор. Прежде всего, внимание налоговых органов оказалось привлечено к частным торговым и промышленным предприятиям.
24 сентября 1926 г. объявлена реформа промыслового налога, которая привела к увеличению ставок налога на частный сектор.
Ее основные положения:
• зачету в уравнительный сбор подлежит половина стоимости патента;
• повышена стоимость патентов;
• увеличено число разрядов торговых и промышленных предприятий;
• введен годовой срок обложения.
Ставки уравнительного сбора формировались на следующих принципах:
1) более льготное обложение обобществленного сектора по сравнению с частным;
2) более низкие ставки по промышленным предприятиям (особенно добывающим) против торговых;
3) дифференциация ставок по видам торговли и промышленности в зависимости от их рентабельности;
4) деление ставок на опт и розницу.
По результатам обследования, проведенного после реформы в Москве, Ленинграде, Самаре и Саратове, были сделаны следующие выводы:
1) вследствие новой патентной системы и коммунальной политики низшие группы торговцев несут большие тяготы по сравнению с оптовиками и полу-оптовиками;
2) повышенный процент обложения по некоторым видам торговли оказывается непосилен.
Новое Положение о промысловом налоге 10 августа 1928 г. установило обложение в двух видах: в твердых ставках и в процентном отношении к обороту. Обложение в твердых ставках установлено для мелкой торговли и кустарных промыслов, разделено на три разряда, и для каждого указаны предельные ставки. По существу это упрощенный бывший патентный сбор. Достоинством новой структуры пром. налога являлось то, что обложение в твердых ставках не было связано с обложением оборотов, как ранее, а применение одного вида обложения исключало применение другого. Положение 1928 г. облагало не производство (за исключением частного сектора), а торговый оборот. Облагаемым оборотом по новому положению считался:
18 июня 1926 г. ЦИК и СНК СССР приняли Положение о временном государственном налоге на сверхприбыль — на второе полугодие 1925/26 хозяйственного года. Аналогичного налога в практике буржуазных государств не было. Правда, в ряде стран и в России (в годы мировой войны Временное правительство) вводили его в качестве временного на период войны. Этим налогом облагалась разница между всей суммой дохода, установленной для подоходного налога, и суммой нормального дохода, определяемого по каждому предприятию, исходя из норм прибыльности для отдельных видов торга и промыслов. Эти нормы устанавливались местными фонографами по соглашению с НК Торгом. Предельная ставка налога не должна была превышать 50% оклада подоходного налога с местной надбавкой. К налога привлекались владельцы торговых и промышленных предприятий 3го разряда и выше, юридические лица, комиссионеры, маклеры, экспедиторы и лица, занимавшиеся кредитными операциями, получавшие доходы выше необлагаемого минимума. Специальных ставок налога не устанавливалось; он определялся в известном проценте к окладу подоходного налога. Авторы закона надеялись, что он послужит регулятором цен, т.е. поставит заслон чрезмерным торговым надбавкам.
По закону этот налог был перестроен на постоянной основе; сверхприбылью считалась разница между суммой фактически полученного дохода и суммой нормального (среднего) дохода, установленного для данной торгово-промышленной отрасли. Как отмечал И.В. Попов, налог имел «чисто политическое значение. Целью его в настоящее время является срезание излишков накопления и стимулирование снижения цен. Он значительно усиливает классовую линию в обложении нетрудового элемента подоходным налогом». Спустя 3 года после введения этого налога журнал «Вестник финансов» констатировал, что ожидаемого снижения цен в эти годы не произошло. В связи с сокращением частного сектора шел процесс быстрого уменьшения поступлений по налогу на сверхприбыль.
Была проведена также реформа подоходного налога. Положение внесло следующие новшества:
• Отменен основной подоходный налог. В результате наиболее бедные группы населения в количестве 1344 тыс. человек получили освобождение от обложения; и в этой связи налоговые органы освободились от огромного объема непроизводительной работы. Потери фиска из-за отмены основного налога составили около 10 млн. руб.
• Изменен принцип построения шкалы, профессии; повышены ставки прогрессивного налога. Тяжесть обложения 3й группы по сравнению с 1й группой стала выше в 10 раз, 2й группы — в 3 раза.
• Понижен необлагаемый минимум для всех плательщиков, кроме рабочих и служащих, для которых он был повышен.
• Введены льготы по семейному положению.
• Осуществлен переход на годовой срок обложения.
В результате обложение частного сектора усилилось, а общая сумма налога по РСФСР возросла с 75,6 млн. руб. до 100,8 млн. руб., или на 33,4%.
Наркомфином был поставлен вопрос о сокращении льгот по налогообложению, но встретил негативную реакцию со стороны органов, регулирующих торговлю и промышленность. Положительным моментом в законах о льготах по промысловому и подоходному налогам было предоставление их сроком лишь на 1 год. В законе были закреплены льготы кустарям с числом рабочих не более трех. В то же время большие налоговые льготы промкооперации вызывали стремление со стороны торговцев и мелких предпринимателей организовывать предприятия на уставе промыслового товарищества, тогда как фактически они представляли собой мастерскую или фабрику с наемными рабочими.
По подоходному налогу по законам (о налоге с государственных и кооперативных предприятий) и (с частных физических и юридических лиц) также имелись значительные льготы для государственных и кооперативных предприятий. Освобождение госпредприятий от подоходного налога в ряде случаев сохраняло отчисления от чистой прибыли в доход государства. Согласно действующим законам, размер отчислений значительно превышал оклад налога. Освобождались от подоходного налога государственные и коммунальные предприятия, которые занимались общественным благоустройством (канализация, водопровод, жилищное строительство), а также снабжением Красной армии. Много льготников было из числа физических и частных юридических лиц: военнослужащие, сотрудники милиции, ОГПУ, служащие догматических миссий, строительные рабочие, сезонники, временные рабочие, народные артисты, ученые, изобретатели. Льготы для учащихся, инвалидов и безработных отпали после отмены основного подоходного налога, установления необлагаемого минимума, введения скидок по семейному положению.
Пока еще не повышался единый сельскохозяйственный налог.
Напротив, с 1925 г. он снижался, освобождались от налога бедняцкие хозяйства в количестве 25—35%. В октябре 1926 г. последовала новая реформа сельхозналога в целях:
• более последовательного проведения принципа подоходности;
• усиления классового принципа раскладки с освобождением от налога большей части бедноты;
• повышения общей суммы налога.
В результате от налога было освобождено более 20% крестьянских хозяйств, понижена тяжесть налога для основной части деревни. От 40 до 47% всех налоговых поступлений были переложены на 15—18% крестьянских хозяйств. Прогрессия обложения высших групп возросла до 23—24% против 12% в 1925/26 г. Исчислено налога на 1926/27 г. 356 млн. руб., вместо 326 млн. руб. в предшествующем.
Число освобожденных от сельхозналога бедняцких хозяйств постоянно возрастало, о чем свидетельствует следующая таблица.
В августе 1927 г. П.В. Микеладзе сделал одно знаменательное признание: планомерное снижение сельскохозяйственного налога «компенсируется увеличением платежей крестьянства по другим видам налогов.
Из этого следовали, по крайней мере, три вывода:
1) «Забота» партии и правительства об интересах крестьянской бедноты носила мнимый, пропагандистский характер, была очередным обманом трудящихся.
2) Это позволяет понять, почему практически не сокращалось количество бедноты в деревне в эти годы.
3) Государство не могло допустить никаких недоплат в бюджет, какими бы гуманными целями они ни оправдывались, т.к. это могло поставить под угрозу выполнение планов индустриализации.
Положение от 2 апреля 1927 г. внесло в систему сельхозналога небольшие изменения. Для поощрения технических культур было введено их льготное обложение: норма доходности посевов сахарной свеклы, льна и конопли понижалась в два раза против норм доходности полеводства. Постановлением от 21 октября 1927 г. число бедняцких хозяйств, освобожденных от налога, увеличивалось с 25 до 35%.
Однако потребности в капиталовложениях год от года росли, и в начале 1928 г. встал вопрос о повышении сельскохозяйственного налога. 2—8 февраля 1928 г. состоялось Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине СССР.
Зам. наркома М.И. Фрумкин в своем вступительном слове наметил основные направления реорганизации налога:
• увеличение общей суммы налога примерно на 25—30%;
• перераспределение налогового бремени для усиления обложения зажиточных хозяйств;
• сохранение прежнего порядка — освобождения 35% бедняцких хозяйств от налога;
• пересмотр имевшихся ранее льгот по ряду отраслей сельского хозяйства;
• увеличение обложения неземледельческих доходов.
С основным докладом «Результаты проведения сельхозналога в 1927/28 г. и о необходимости изменения в налоге на 1928/29 г.» выступил помощник начальника Гос. налога НКФ СССР М.И. Лифшиц. Он отметил определенные успехи в развитии сельского хозяйства с 1924/25 г., продукция которого увеличилась за это время на 46,7%. Был заметен рост количества зажиточных хозяйств до 6,5%, которые нуждались в ограничении. В то же время он привел слова А.И. Рыкова на XV съезде ВКП (б): «Мы всеми силами государства и партии будем ограничивать эксплуататорские тенденции кулака, и помогать всячески бедняку и середняку», но неправильно исходить из максимальной перекачки средств из сферы крестьянского хозяйства в сферу индустриализации.
Лифшиц отметил, что проводимая в прошлые годы политика снижения сельскохозяйственного налога привела к быстрейшему восстановлению аграрного сектора. Но надо было учитывать в целом низкий уровень развития сельского хозяйства: 70% крестьянских хозяйств имели посевы не более 4 десятин, 30% хозяйств не имели рабочего скота.
В докладе ничего не было сказано о трудностях хлебозаготовительной кампании, о том, что в январе 1928 г. на Политбюро ЦК ВКП (б) под нажимом Сталина было принято решение применить чрезвычайные меры против кулака (а на деле и против среднего крестьянства), которые не совмещались с политикой нэпа. Это решение было принято вопреки сопротивлению Н.И. Бухарина, который говорил, что крестьяне ответят на эту меру сокращением посевов. Сталин заверил, что эти меры вводятся, как временные и будут отменены с выполнением плана заготовок.
В такой обстановке совещание рассматривало вопрос об увеличении сельскохозяйственного налога на будущий год. Сославшись на низкий уровень развития сельского хозяйства в России, Лифшиц признал, что это обстоятельство делает задачу повышения налога довольно трудной.
Он предложил на будущий год внести в сельхозналог следующие изменения:
1) перейти повсеместно к обложению по посеву (а не по пашне);
2) ввести обложение мелкого скота, отказаться от необлагаемого минимума;
3) перейти к обложению специальных отраслей сельского хозяйства (сады, бахчи, огороды и т.п.) по нормам, близким к действительному доходу;
4) полнее обложить неземледельческие заработки;
5) сократить льготы по техническим культурам, т.к. ими в основном пользуются зажиточные хозяйства; оставить льготы по льну;
6) оставить на следующий год, ныне установленный возраст обложения скота;
7) вопрос об обложении по едокам оставить на усмотрение местных органов власти.
В работе совещания принимали участие и т.н. крестьяне выдвиженцы, которые работали в центральных органах власти — ВЦИКе, Наркомфине, Наркомземе. Их участие в обсуждении чрезвычайно интересно, потому что они выступали с несколько иных позиций, чем кадровые работники налогового аппарата.
Они высказали следующие суждения:
1) Не надо повышать ставку налога. «Ставку налога поднимать не надо, ее надо еще снизить, чтобы дать возможность мужику больше засевать» (крестьянин Столяров, член ВЦИК). «Мы боимся, — сказал крестьянин Марков из Наркомзема, — что значительное увеличение сельскохозяйственного налога да плюс еще самообложение не отразились бы пагубно как на дальнейшем развитии сельского хозяйства, так и на развитии промышленности, ибо дальнейшее развитие промышленности может быть только на базе сельскохозяйственного производства».
2) Не надо допускать пере обложения зажиточных (кулацких) хозяйств. «Нам нужно поддерживать большие хозяйства, они более выгодны для государства» (крестьянин Столяров). Другой крестьянин — Назаров, работник НКФ, высказал опасение, «как бы это не дало нам нежелательного сокращения сельского хозяйства. Крестьянин высчитает, с какой десятины берут больше налога, и эту десятину перестанет засевать».
3) Крестьяне не расширяют свое хозяйство, боясь быть записанными в кулаки. «Крестьяне так рассчитывают свои хозяйства, чтобы не попасть в кулаки, чтобы не посчитали врагом советской власти» (крестьянин Столяров).
4) Бедняцкие хозяйства в состоянии платить посильный сельхозналог. Крестьянин Кожанов считал, что следует немного добавить к налогу на середняка (3—5 руб.) и «даже бедняцкое хозяйство в состоянии заплатить 2 или 3 руб. налога». Его позицию разделял крестьянин Луганов из Наркомзема: «Я считаю неправильным освобождать от налога 35% крестьянских хозяйств».
5) Колебания в связи со сбором сельхозналога есть «колебания нашей политики в деревне». Такую мысль высказал крестьянин Чернов.
Очень осторожно отнесся к идее повышения налога такой авторитет в аграрном вопросе, как проф. П.П. Маслов — участник совещания. «В повышении обложения, — сказал он, — есть опасность, потому что если обложение будет превышать определенные нормы, то это может отразиться на продукции сельского хозяйства». Фиктивные разделы крестьянских хозяйств для уменьшения ставки налогообложения являют собой «огромные недочеты в системе обложения. Надо строить обложение так, чтобы люди фиктивно не расходились и не венчались в угоду неудачной системе обложения».
В итоговой резолюции совещания говорилось, что ныне действующая система сельскохозяйственного налога себя оправдала. Проблемой является более полный учет всех доходов крестьянского хозяйства.
На будущий год предлагалось внести следующие основные поправки:
• Перейти к повсеместному учету доходности полеводства по посеву; по ходатайствам мест разрешить обложение по пашне.
• Из технических культур сохранить льготное обложение только для льна.
• Рабочий скот привлекать к обложению по правилам 1926/27 г., коров — после первого отела.
• Привлечь к обложению племенной скот, учитывая, что он сосредоточен в зажиточных хозяйствах.
• Привлечь к обложению доход, получаемый единоличным хозяйством от использования в своем хозяйстве трактора.
• Перейти к повсеместному обложению мелкого скота; облагаемый возраст свиней установить с 4 месяцев.
• Перейти повсеместно к обложению доходов от специальных отраслей сельского хозяйства по нормам доходности, близким к условно-чистому доходу.
Таким образом, мы видим, что делегаты совещания стояли перед сложной дилеммой: повысить обложение сельского хозяйства, но не подорвать его производственную базу. Как, оказалось, решить ее не удалось.
Выводы совещания были учтены при разработке нового положения о едином сельхозналоге, которое было принято 21 апреля 1928 г. на 1928/29 г.
Его основные положения заключались в следующем:
• Резко усилилось обложение зажиточной верхушки села. Для кулацких хозяйств был введен индивидуальный учет облагаемого дохода. Для 10—12% зажиточных середняцких хозяйств вводилась процентная надбавка в размере от 5 до 20% к нормативно исчисленному доходу.
В ходе практической работы оказалось, что общая сумма налога завышена почти на 19%, многие хозяйства пере обложены. Постановлением СНК СССР было дано указание, в частности, пересмотреть проведенное индивидуальное обложение середняцких хозяйств; по закону оно распространялось лишь на кулацкие хозяйства.
Через год, 11—19 января 1929 г., состоялось новое совещание по сельхозналогу при Наркомфине СССР. Оно подвело итоги прошедшей кампании и наметило задачи на предстоящую. Наркомфин Н.П. Брюханов в своем вступительном слове констатировал недосев озимых, что ставит сложную задачу добиться расширения посева весной (не менее чем на 9%, как предложил нарком РКИ Я.А. Яковлев). Он не сказал, что послужило причиной недосева. На возможность сокращения крестьянами посевов год назад указывал Н.И. Бухарин, когда выступал с протестом против применения чрезвычайных мер в ходе хлебозаготовок. Его опасения оправдались. Председатель ЦИК СССР М.И. Калинин, выступая на совещании, признал, что «наша налоговая политика в деревне немного переборщила». Он призвал участников совещания обсудить, какие следует принять меры, чтобы налог перестал быть тормозом в развитии сельского хозяйства.
С основным докладом вновь выступил помощник начальника Гос. налога М.И. Лифшиц. Он отметил, что общая сумма налога — 400—404 млн. руб. поступите некоторым превышением, т.к. на 1 января 1929 г. поступило уже 385 млн. руб. Беднота в количестве 35% от всех хозяйств полностью освобождена от налога. Кроме того, еще 27% заплатили пониженный налог. В качестве недостатков налога он назвал отсутствие в законе четких признаков хозяйства, подлежащего индивидуальному обложению. Пере обложенным оказалось зерновое хозяйство, тяжелым бременем стала система процентных надбавок. Докладчик предложил понизить сельхозналог на 40—45 млн. руб.
Зам. Наркомзема РСФСР А.И. Муралов призвал «не заниматься раскулачиванием». Он предложил уменьшить «крутизну» обложения, чтобы середняк не оказался пере обложен, снизить пределы процентных надбавок в отношении высших групп середняцких хозяйств. Многие делегаты предлагали совершенно отказаться от процентных надбавок. Дискуссию вызвал вопрос, облагать по посеву или по пашне. Сторонники обложения по пашне утверждали, что этот способ стимулирует расширение посева и переход к более прогрессивной многопольной системе. Однако они остались в меньшинстве. Дело в том, что у крестьян не было достаточно ресурсов (семена, рабочий скот, другие средства), чтобы расширять посевы, Выступавшие крестьяне предлагали понизить общую сумму налога, не облагать молотилки, пароконные жнейки, сенокосилки, которые облагались в размере 100% валового дохода.
В выступлениях работников налоговых органов звучала озабоченность тем, как изыскать дополнительные источники увеличения налоговых поступлений. Они предлагали отказаться от предоставления любых льгот, понизить на 1 год возраст облагаемого скота. Для расширения посевных площадей — распашки залежных земель — предлагалось 100%е освобождение их от налога. Представитель Госплана считал необходимым снизить обложение животноводства, которое растет слишком медленными темпами — всего 1% в год при приросте населения 2,5% в год. Одновременно следует решать и кормовую проблему. Приобретение второй и третьей коровы не должно приводить к резкому росту налога.
Вновь звучали предостережения крестьян против наклеивания ярлыка «кулак» к зажиточным середнякам. «Если в случае приобретения лишней коровы каждый будет называть меня кулаком, я лишней коровы держать не буду, а скорее продам ее... Всякий крестьянин, заводящий хороший скот, должен называться не кулаком, а образцовым хозяином», (крестьянин выдвиженец Назаров).
Проф. П.П. Маслов констатировал, что «интересы фиска у нас заслоняют интересы развития народного хозяйства». Он призвал «обратить больше внимания на экономические последствия сельхозналога, чем на его фискальные результаты». Надо дать возможность середняцкому хозяйству приобрести лишнюю овцу, лишнюю корову.
С докладом «О результатах обложения налогом в индивидуальном порядке в 1928/29 г. и необходимых поправках на 1929/30 г.» от Гос. налога выступил Г.В. Васильев. Он сделал вывод, что индивидуальное обложение, несмотря на ошибки, себя оправдало. Однако самокритично признал, что признаки хозяйств, подлежащих обложению в индивидуальном порядке, в прошлогоднем законе «не были определены удовлетворительно».
На местах эти признаки нередко приобретали самый фантастический характер:
• «имеет лучший племенной скот»;
• «хорошо обрабатывает землю»;
• «продал 5 самодельных радиоприемников»;
• «наличие прислуги в виде няньки»;
• «активное участие в колчаковской банде»;
• «отказ от покупки облигаций крестьянского займа»;
• «сокращал посевную площадь»;
• «человек вредный, всегда бузит».
Докладчик признал, что к индивидуальному обложению оказалось, привлечено «значительное количество трудовых хозяйств». По директивам ноябрьского (1928 г.) пленума ЦК ВКП (б) индивидуальному обложению подлежали 3% крестьянских хозяйств, а фактически до пересмотра было привлечено 1,5%. Васильев предложил ряд признаков хозяйств для индивидуального обложения, большинство которых вошли в итоговую резолюцию. Списки этих хозяйств подлежали утверждению районными налоговыми комиссиями с участием плательщиков.
Доклад инструктора Гос. налога А.Д. Таранова был посвящен обложению доходов крестьянских хозяйств от неземледельческих заработков и специальных отраслей сельского хозяйства, которые в их общих доходах составляли 40%.
Облагаемые доходы от неземледельческих промыслов в 1928/29 г. были сведены в 4 категории:
1) заработная плата и отхожие промыслы;
2) отхожие промыслы не по найму и местные ремесленно-кустарные промыслы;
3) прочие трудовые заработки;
4) нетрудовые неземледельческие доходы.
По сведениям ЦСУ, за прошедший хозяйственный год условно-чистый доход от неземледельческих заработков составил 5 млрд. руб.; утвержденный доход — 2 млрд. руб.; облагаемый доход от этих заработков — 567 млн. руб. Структура неземледельческих доходов: 56%—зарплата и отхожие промыслы по найму; 21 % — кустарно-ремесленные и отхожие не по найму; 17% — прочие трудовые; 6,2% — нетрудовые. Из этих цифр следует вывод, что неземледельческие доходы получали главным образом бедняцкие и середняцкие хозяйства, ибо нетрудовые доходы (в основном от сдачи внаем сельскохозяйственной техники) составляли всего 6,2%. Учет неземледельческих заработков производился по валовому доходу за вычетом установленных законом расходных статей (стоимость сырья, полуфабрикатов, топлива, рабочей силы и т.п.).
Докладчик выдвинул предложения:
1) Доходы не по найму должны привлекаться к обложению в пониженном размере по сравнению с местными кустарно-ремесленными промыслами.
2) Привлекать все виды кустарно-ремесленных промыслов в будущем году, исходя из единого процента обложения трудовых заработков — 50%.
3) Нетрудовые заработки облагать в размере 100% учтенного дохода.
Несмотря на многочисленные жалобы на пере обложение и предложения местных финработников о снижении отдельных составных частей сельхозналога в итоговой резолюции констатировалось, что уровень налогообложения крестьянства якобы отстает от роста доходности крестьянских хозяйств. И в то же время несколькими строками ниже утверждалось, что «основной особенностью текущего года являлось резкое, чрезмерное увеличение налога по сравнению с прошлым годом для отдельных районов и отдельных крестьянских хозяйств». В резолюции содержалось также сомнительное утверждение о росте зажиточной верхушки, которая продолжает оставаться «не до обложенной», хотя уже не первый год проводилось массированное наступление на «кулака». Резолюция признавала, что «исчисление дохода в индивидуальном порядке в ряде случаев дало повышение налога, не соответствующее мощности хозяйства. Оказались среди них и середняцкие хозяйства».
К кампании по сбору сельхозналога в 1929/30 г. совещание предложило внести в закон следующие поправки:
1) Перечислить признаки хозяйств, подлежащих индивидуальному обложению: занятие торговлей, ростовщичеством, сдача в наем сложных сельскохозяйственных машин, систематическое применение наемного труда, наличие механических и водяных мельниц и др. механизмов, сдача внаем жилых помещений и т.п.
Вновь установить общее количество хозяйств индивидуального обложения 3%.
2) Изменить порядок применения процентных надбавок:
• Общее число хозяйств, подлежащих обложению в этом порядке, уменьшить до 8% по стране.
• Размеры надбавок установить от 3 до 15% (вместо 5—25%).
• Местным органам власти предоставить право снижать процент обложения и полностью освобождать от надбавки некоторые хозяйства. Исчисление налога по доходу на хозяйство или на едока предоставить местным областным и краевым органам.
3) Освободить от налога маломощные хозяйства:
• Необлагаемый минимум для маломощных хозяйств в общесоюзном законе не устанавливать. Полному освобождению от сельхозналога подлежат 35% крестьянских хозяйств.
• «Предоставить районным и волостным налоговым комиссиям право не применять необлагаемый минимум к отдельным платежеспособным хозяйствам».
• Районные и волостные налоговые комиссии имеют право освобождать отдельные хозяйства от налога частично (сверх указанных 35%); общее число таких хозяйств по волости и району не должно превышать 5%, слагаемая сумма налога — не более 50%.
4) Понизить тяжесть налога для районов зернового хозяйства на 1929/30 г. путем понижения норм доходности полеводства, ослабления действия процентных надбавок, освобождения от обложения прироста посевных площадей в бедняцко-середняцких хозяйствах на целинных и залежных землях, скидок за проведение агроминимума.
5) Что касается обложения неземледельческих доходов, то здесь главными изменениями были следующие:
• Кустарно-ремесленные промыслы привлекаются к обложению исходя из 35%.
• Нетрудовые неземледельческие доходы облагать во всех случаях полностью в размере 100% утвержденного дохода (независимо от обложения их в общем или в индивидуальном порядке).
• Заработки кооперированных кустарей, получающих зарплату, к обложению привлекать.
• Распространить скидку в 25% для кооперированных кустарей на все виды трудовых доходов.
6) По обложению специальных отраслей сельского хозяйства сохранялся прежний порядок.
Новое Положение о сельскохозяйственном налоге уменьшало общую сумму налога на 80 млн. руб., тяжесть обложения кулацких хозяйств была повышена, середняцких — понижена. Расширена система льгот производственного характера для подъема сельского хозяйства. Полностью освобождался прирост посевных площадей в течение двух лет.
Что касается местных налогов, то еще в прошлый период сокращался их перечень, проводилась унификация. По финансовой эффективности большую роль играли местные надбавки к гос. налогам, нежели собственно местные налоги и сборы. Значение их постепенно возрастало: в 1923/24 г. они дали местному бюджету 125,5 млн. руб., в 1924/25 г. 200,4, в 1925/26 г. 300,5 млн. руб. Их удельный вес среди местных налогов составлял соответственно: 65,6%, 70,3 и 72,9%.
К сожалению, размеры местного обложения не позволяли в полной мере удовлетворить финансовые потребности местных властей. Продолжали увеличиваться коммунальные тарифы, которые все более приобретали «налого-образный характер». 23 февраля 1927 г. был введен целевой квартирный налог, средства от которого шли на строительство жилищ для рабочих. К налогу привлекались лица, платящие подоходный налог по 3й категории, т.е. «нетрудовой элемент». Ставка налога рассчитывалась от 5 коп. за кв. м. в месяц при доходе 1000 руб. до 2 руб. 50 коп. при доходе свыше 24 тыс. руб.
Подвергся серьезному реформированию порядок самообложения. 24 августа 1927 г. был принят новый общесоюзный закон, который отныне предоставлял сельским сходам право самообложения только на культурные и хозяйственные нужды. Самообложение на административные расходы было категорически запрещено. Раскладка налога должна была производиться пропорционально сельскохозяйственному налогу. Это указание предостерегало от равномерной раскладки (по душам) без учета доходности хозяйства.
По традиции самообложение не включалось в бюджетные расходы местной власти, т.к. оно не было налогом в прямом смысле слова. Однако в 1929 г. в связи с переходом к всеобщему планированию хозяйственной жизни государства появилась идея «включить распушённые средства деревни в общую систему планового воздействия государства». Целью было «недопущение распушённые крупных средств (самообложения) и сообщение им определенного направления в соответствии с обще-плановыми хозяйственными задачами». Было предложено включить средства самообложения в сельские бюджеты, чтобы обеспечить их плановое расходование. Это означало, что теперь крестьяне уже не могли распоряжаться своими средствами, их расходование планировали государственные плановые органы.
Таким образом, в 1926/27 г. проводятся реформы всех важнейших налогов — в сторону поднятия их бюджетного значения, еще большего усиления в них классового принципа и усовершенствования с технической стороны.
Заботясь о совершенствовании налоговой работы, Наркомфин придавал большое значение анализу местного опыта, обобщению положительных явлений, проверке на практике своего курса. С этой целью 25 ноября — 2 декабря 1926 г. было проведено Всесоюзное совещание налоговых работников. На нем обсуждались итоги налоговых реформ, проведенных во второй половине 1926 г. От Центро-налога с докладом об очередных задачах налоговой политики выступил Е.В. Полюдов. В центр внимания он поставил вопрос о «наиболее полном настижении частного капитала» налогообложением. Эта задача была в русле общей экономической политики государства в то время, направленной на усиление социалистического сектора и вытеснение частника из народного хозяйства страны. Докладчик признал, что «налоговое напряжение в смысле ставок обложения достигло своих пределов». Однако, по его мнению, частный капитал находит множество лазеек для того, чтобы недоплачивать в казну. Это подтвердил один из участников совещания, который сказал, что «местом убежища для частного капитала» нередко являются предприятия кредитной и кустарно-промысловой кооперации, трудовые артели и инвалидные объединения. В этих предприятиях частный капитал является или организатором, или участником. Отдельные кустари и инвалиды также служат ширмой, за которой скрывается частный капитал. На черном рынке продаются бесплатные патенты на торговлю кустарей и инвалидов.
Возможно, в этой связи совещание высказалось за ограничение налоговых льгот кустарям и ремесленникам:
1) Объединения кустарей и ремесленников облагать на тех же основаниях, что установлены для промкооперации по закону.
2) Кустарные и ремесленные предприятия, имеющие одного наемного рабочего, облагать пром. налогом на общих основаниях.
3) При наличии механического двигателя — независимо от числа рабочих — отменить право продажи своих изделий по бесплатным патентам.
При обсуждении вопроса о подоходном налоге совещание признало необходимым более тщательную проверку деклараций о доходах, высказалось против сохранения всех видов коммерческой тайны и за установление более строгих наказаний за нарушение налоговой дисциплины. По налогу на сверхприбыль совещание высказалось за другой способ исчисления налога: учитывать прибыль от расширения производства и от повышения торговых накидок на себестоимость товаров (конъюнктурная прибыль).
Через год, 11—17 ноября 1927 г., состоялось Второе всесоюзное совещание налоговых работников. Предметом обсуждения были совершенствование налогообложения и сбора налогов (выявление полных доходов предприятий, контроль за «торговыми книгами», более внимательное их использование налоговыми органами и т.п.); заслушаны и обсуждены доклады об отдельных налогах: промысловом, подоходном, гербовом сборе. Участники совещания высказали свои предложения о совершенствовании отдельных налогов и налоговой политики в целом.
Борьба с налоговыми преступлениями в годы нэпа
Уклонение от уплаты налогов было довольно широко распространенным видом преступлений. Неплательщики встречались и среди частных предпринимателей, и среди торговцев, и среди крестьян. Налоговые органы при принудительном взыскании налогов имели право производить опись, арест, продажу имущества неплательщика с публичного торга. Число неплательщиков особенно возросло в последние годы нэпа, когда налоговый пресс на частный сектор резко усилился.
Уже в Уголовном кодексе 1922 г. были предусмотрены статьи об ответственности за налоговые преступления, к которым относились:
1) Массовый отказ от внесения натуральных или денежных налогов и выполнения натуральных повинностей.
2) Неплатеж отдельными гражданами в срок или отказ от платежа налогов и повинностей, имеющих общегосударственное значение.
3) Сокрытие наследственного имущества или имущества, переходящего по наследству.
4) Организованное сокрытие или неверное показание о количестве подлежащих обложению предметов и продуктов.
5) Изготовление, скупка, продажа и хранение с целью сбыта продуктов, обложенных акцизом, без его оплаты.
Установленные наказания за налоговые преступления были довольно суровыми. Так, за массовый отказ от уплаты налогов его организаторы наказывались лишением свободы на срок от 1 года с конфискацией всего или части имущества. Неплатеж отдельными гражданами в срок или отказ от платежа гос. налогов приводил к наказанию виновного штрафом; в случае повторного нарушения — лишением свободы на срок от 6 месяцев или конфискацией всего или части имущества, или наложением денежного взыскания в двойном размере.
После введения обязательного страхования налоговым преступлением стал считаться неплатеж в установленный срок налогов или сборов по обязательному окладному страхованию. Наказанием была опись имущества и продажа его с торгов. За акцизные нарушения — изготовление подакцизной продукции на незарегистрированных предприятиях и ее продажу — штраф до 1000 руб., принудительные работы на срок от 3 месяцев до 1 года или лишение свободы на срок до одного года с конфискацией предметов продажи. Наиболее распространенным наказанием за налоговые преступления был денежный штраф, максимальный размер его не должен был превышать пятикратную сумму налога.
Уголовная ответственность предусматривалась и для должностных лиц, нарушающих нормы налогового законодательства, допускающих злоупотребления при сборе налогов.
В период нэпа наиболее типичными формами уклонения от уплаты налогов были: организация лже кооперативов (которые имели существенные льготы по налогам), сокрытие облагаемого оборота путем ведения двойного учета (двойных бухгалтерских книг), ведение «под именной торговли», т.е. торговля по патентам подставных лиц. Встречались и более изощренные способы, например, фиктивная ликвидация предприятия в момент, когда подходил срок уплаты налога. Типичным способом уклонения от полной уплаты сельхозналога было частичное сокрытие посевной площади.
Меры к неплательщикам стали широко применяться уже с 1921 г. В этом году административный арест был наложен на 96 931 нарушителя, пени — на 10 416 человек. На 1 декабря 1921 г. по 43 губерниям конфискация имущества была применена в 2300 случаях, скота — в 2681 случаях, высшая мера наказания — в 16 случаях (Воронежская и Саратовская губернии).
Дела о налоговых преступлениях рассматривались в особых сессиях народных судов и ревтрибуналов. С 1 марта по 20 августа 1922 г. в 49 губерниях судебные меры воздействия к неплательщикам временного молочно-яичного налога применяли 102 выездные сессии народных судов и 7 сессий губ. ревтрибуналов. На 10 ноября 1922 г. количество неплательщиков, преданных суду, составило 14 027, преданных ревтрибуналу — 852.
В 1922 г. в РСФСР из общего числа 107 704 осужденных за преступления «против порядка управления» 20 572 человека были осуждены за уклонение от уплаты налогов и натуральных повинностей.
Таким образом, на усиление налогового пресса население отвечало уклонением от налогов, изобретая всевозможные способы.
Итоги налоговой политики в период нэпа
Прежде чем подводить итоги, хотелось бы попытаться ответить на два вопроса:
1) Почему страна не удержалась в рамках нэпа? Почему в руководстве страны возобладала линия на устранение рыночных отношении, на торжество административно-командной системы?
2) Как оценить опыт налоговой политики периода нэпа? Что было положительным и отрицательным с точки зрения сегодняшнего дня?
На протяжении всего периода нэпа рыночные отношения подвергались постоянным ограничениям. Приверженность административным, командным методам оказалась слишком прочной в руководстве большевиков. «Правые» во главе с Бухариным действовали нерешительно, боялись опереться на массы рядовых коммунистов, опасались обвинения во фракционной борьбе, за которую их могли исключить из партии. А приверженцев политики нэпа было немало, особенно среди крестьян. Об этом свидетельствуют многочисленные документы, и письма крестьян с осуждением сталинского курса на применение чрезвычайных мер и пере обложение зажиточных хозяйств, что подрывало экономику сельского хозяйства. Решающую роль в сломе нэпа сыграла жесткая позиция Сталина, который проводил свою линию, подавляя сопротивление.
В советские времена у телефонисток на коммутаторе висел лозунг, из которого следовало, что они все ратуют за свободные сексуальные отношения. Что это был за лозунг?
Статью подготовила начальник отдела по формированию налоговой отчетности Железнова Яна Константиновна. 
